Чародей и Дурак
Шрифт:
Во время переезда через равнину они дважды заметили преследователя. Он ехал верхом — остальное трудно было разглядеть. В то время у Таула был только короткий лук, и не стоило тратить стрелы, пытаясь достать врага. Теперь рыцарь добыл прекрасный длинный лук из тисса, выгнутый, как бедра трактирщицы, — это оружие сулило, что следующий раз, когда стрелок попадется им на глаза, станет для того и последним.
— Эй, Джек! Чего ты выпялился на океан? Идем лучше ежевику собирать.
Таул и Хват уже слезли с коней и принялись за еду.
Таул подошел, потрепал за шею Гнедка и подал Джеку руку, спросив:
— Ты как, ничего?
— Просто чудесно. — Джек соскочил с коня. — Но океан застал меня врасплох. Никак не ожидал такого.
Таул взял коня под уздцы и повел его к маленькому лагерю.
— Так ты никогда прежде не видел моря?
— Нет. Харвелл стоит очень далеко от него.
— А знаешь ли ты, что Ларн находится там, в этих водах?
— Где? — с внезапно прервавшимся дыханием спросил Джек.
Таул с помрачневшим лицом указал на юго-юго-восток:
— Вон там, в паре сотен лиг отсюда.
Джек проследил за его рукой. Горизонт потемнел, и море из синего сделалось черным. Было четыре часа пополудни, но солнце уже закатывалось за горы на западе. Джеку вдруг стало холодно. Слова Таула вернули его на берег.
— Пойдем, Джек. Надо отдохнуть.
Джек посмотрел в ясные голубые глаза рыцаря:
— Ты тоже это чувствуешь?
Таул потупился:
— С тех пор как я там побывал, не было дня, чтобы я не чувствовал его присутствия.
Они стояли бок о бок и смотрели на океан, мерцающий, как драгоценный камень. Чайки к вечеру угомонились.
Гнедко нарушил чары, потянувшись за особенно пахучим пучком травы. Таул, к удивлению Джека, велел Хвату:
— Ступай-ка собери побольше дров. Нынче ночью мы, похоже, сможем развести костер.
Хват побежал за дровами. Рыцарь, ничего не объясняя, отводил глаза, и Джек догадывался, что не его одного прохватило холодом до костей.
Час спустя на холме уже трещал костер. В углях грелась копченая колбаса, завернутая в листья щавеля, и на огне стоял котелок со сбитнем. В Нессе они, кроме Таулова лука, приобрели множество всякой снеди. Мясо, правда, было исключительно баранье, а сыр — овечий, но доселе путникам приходилось зависеть от прихотливых вкусов Хвата, поэтому все, что не слипалось от меда и не было густо усыпано корицей, представлялось им приятным разнообразием.
— Ежевики хотите? — Хват протянул пригоршню ягод, но желающих не нашлось, и он потер свою раненую руку. — Ну все, больше я для вас ничего собирать не стану. Очень нужно рисковать своей шеей для людей, которые смотрят на тебя так, будто им предлагают отраву.
Джек улыбнулся. Хват всегда был очень чуток к любой перемене настроения. Мальчик увидел, что Таул с Джеком примолкли, счел это нежелательным и решил разрядить атмосферу, разыграв
— Давай твои ягоды, я съем, — сказал Джек.
— Все как есть?
— Ага. Даже те, по которым слизняки ползали.
— Слизняки! Никакие слизняки по этим красавицам не ползали. Да они бы и не поместились на них.
Этот бурный взрыв негодования вызвал у Джека смех. Вскоре к нему присоединился Таул. Хват вызывал у них самые нежные чувства. Мальчуган, при всей своей напускной самостоятельности, оставался по-детски уязвимым. В ту ночь, когда его ранило, он ни разу не заплакал. Он, правда, лишился чувств, но утверждал потом, что не хлопнулся в обморок, как девчонка, а потерял сознание по-мужски, ради сбережения сил и остановки крови.
Крови вышло много — наконечник был широким и мягким. Металл погнулся, врезавшись в кость. К хвосту стрелы, как всегда, были привязаны красный шелк и человеческие волосы. Джек не понимал, что это означает, но Таул с Хватом, похоже, понимали.
Джек взглянул на Таула. Тот измерял свои стрелы, прикладывая их к груди, и урезал все, что были хоть на палец длиннее, чем надо.
— Зачем мы развели костер, Таул?
Рыцарь бросил укороченную стрелу и отвел волосы с лица.
— Погляди вокруг, Джек. Зачем, по-твоему, я привел вас сюда?
Джек огляделся. Они сидели на невысоком каменистом холме. Впереди был океан, внизу — скалы, а позади — холмы, по которым они ехали добрую часть дня. Вид во все стороны открывался широкий. Местность вокруг была видна как на ладони, а полная луна освещала каждый кустик и каждую травинку.
— Ты хочешь расставить ловушку.
— Вот именно. Если наш таинственный друг попытается что-то учудить нынче ночью, я надеюсь заметить его первым.
— Мне сдается, для тебя он не такой уж таинственный?
— Кажется, я знаю, кто он.
— Кто же?
— Тот, у кого я убил брата.
— Не убил, Таул, а победил в бою, — поправил Хват. — Этот Скейс просто сумасшедший, и все тут.
— Почем вы знаете, что это он? — с некоторым раздражением спросил Джек.
— По красному шелку на стрелах. Он того же цвета, что и флажки в бойцовых ямах.
— А волосы?
— Ну, головой ручаться не стану, но мне кажется, они такие же, как у покойного Блейза. Верно, Таул?
— Почему вы мне не сказали этого раньше? — осведомился Джек, глядя на Таула.
— Потому что ты, Джек, ему не нужен. Ему нужен я.
— Однако это не помешало ему подстрелить Хвата?
— К чему ты клонишь? — резко спросил Таул.
— К тому, что тебе следовало обо всем мне рассказать. Опасность грозит нам всем, и ты обязан был по меньшей мере сказать мне правду. Я не позволю опекать себя, как ребенка. Если нам грозит что-то, я должен знать в точности, чего ожидать.
Джек умолк, весь дрожа от негодования.
Прошла минута. Ветер унес несколько искр от костра в море. Таул сказал со вздохом: