Чародей поневоле (сборник)
Шрифт:
— Благодарю вас, сир! — крикнул в ответ Род, пригнулся и улегся плашмя на спину Векса.— Ну, стальной скакун! К кустам, да во всю прыть!
Конь-робот помчался легким галопом к кустарнику и невысоким деревцам на краю деревни.
— Род, зря ты меня уводишь! Пока я мыслю ясно!
— Между прочим, у меня и в помине не было опасений о том, что тебя хватит припадок в разгар боя.
— Так почему же ты отступаешь? — Векс замедлил бег и остановился за деревьями.
— Подожди, ладно? Доверься мне.
Род раздвинул кусты и выглянул. Битва на берегу набирала силу. Но сейчас его больше волновала
Вторая волна грамерайцев оттеснила неандертальцев почти до самой деревни. Только здесь у них сработал инстинкт, и они начали пытаться заглянуть своим противникам в глаза. Сила прихлынула в тела зверолюдей, глаза их загорелись ярче. Ряды грамерайцев застыли.
В каюте корабля Агата и Гвен сжали руки сидевших по обе стороны от них юных колдунов и ведьм, закрыли глаза, склонили головы.
Пики, копья и мечи снова заработали — поначалу медленно, но потом все быстрее и быстрее, и их владельцы с новой силой бросились на зверолюдей.
Враги бились отчаянно, ими владел суеверный страх, и потому оборонялись они не слишком четко. Удар копий — и хлынула кровь.
Спускаясь по сходням, брат Чильде вдруг качнулся, запнулся и, упав, распростерся на песке с испуганным криком.
Пак хихикнул, отшвырнул в сторону палочку, которой устроил монаху подножку, и поспешил к нему, на ходу выделывая руками замысловатые колдовские знаки и еле слышно напевая:
Летописец, жаждой правды обуянный, Что ж ты летопись строчишь как окаянный? Отдохни-ка от трудов своих, дружок, И ослепни — ну хотя бы на часок!— Что… Что это со мною? — вскричал брат Чильде, встав и отряхнувшись от песка. Оглянулся, закрыл глаза, потряс головой, снова открыл…— Что же это? Неужто ночь так темна? Неужто совсем нет света? — Но тут лицо его исказила гримаса неподдельного страха,— Я ослеп! Господи, прости меня и помилуй! Я утратил зрение!
— Ну, ну, дружище,— гортанным, гулким голосом окликнул монаха подоспевший Пак.— Что с тобой? Ой, да вы священник!
— О добрый господин! — Брат Чильде обернулся на его голос, нащупал плечо Пака и ухватился за него.— Сжальтесь надо мною, ибо я ослеп!
— Какие же грехи ты совершил,— проворчал Пак,— что тебя постигла такая страшная кара?
— Не ведаю,— склонил голову брат Чильде.— Быть может, я повинен в гордыне, что дерзнул записывать все, что происходит во время этой войны…— Он запрокинул голову, вытаращил незрячие глаза.— Битва! Ведь идет битва! Сжалься надо мною, незнакомец! Столько месяцев я не покладая рук трудился над тем, чтобы сделать записи обо всех событиях этой войны! Я не могу пропустить решающего сражения! Молю тебя, сжалься! Останься подле меня и говори
— Вообще-то мне надо идти,— проворчал Пак,— чтобы помочь другим раненым.
— Так ты ранен? — Брат Чильде неожиданно встревожился, принялся водить руками по воздуху.— Позволь я найду… Я перевяжу тебя…
— Да не стоит,— торопливо утешил его Пак.— Кровь уже остановилась. Так что дел у меня сейчас особых нету…
— Ну так останься! — взмолился брат Чильде.— И рассказывай мне обо всем, что ты видишь.
— Ну ладно, чего уж там,— вздохнул Пак.— Ну, слушайте…
— Да благословит тебя Господь! — обрадованно вскричал монах.
Пак вдохнул поглубже и затараторил, исполняя наказ Рода:
— Зверолюди и наши бравые воины сошлись в непримиримой схватке. Взлетают топоры, вздымаются и опускаются пики. Слышится звон стали, стоны воинов и конское ржание — но это ты небось и сам слышишь?
— О да, но теперь мне стало ясно, что означают эти звуки! — Брат Чильде снова сжал плечо Пака.— А Великий Чародей? Где же он?
— Да вон он скачет! — воскликнул Пак, ткнув пальцем наугад,— Сидит верхом на огромном черном жеребце, могучий и мужественный, и лицо его светится, как солнце! — Он усмехнулся, радуясь собственной смекалке,— Вернее, как луна. Никто не устоит перед ним, и он крушит всех на своем пути! Вот сейчас он подскакал к самой середине линии наших воинов, склонился и нанес удар! А теперь наши воины рванулись в пробитую им брешь в обороне врагов!
Род, спрятавшийся за колючими кустами, неприязненно смотрел на колеблющийся комок желеобразной массы. У него на глазах к комку прилипали другие, поменьше, соединялись с ним. Комок вырастал с неимоверной скоростью. Вот он набух, удлинился, потянулся вверх, все выше и выше, как бы раздвоился. Выбросил выросты, и те начали постепенно принимать форму головы коня. Верхняя часть вытянулась назад и стала шире в поперечнике. По обе стороны возникли грубые подобия рук. Небольшой комок наверху превратился в голову.
— Не могу поверить…— прошептал Род.
— Я тоже,— вяло отозвался Векс.— Мне известно об эндемичном грибке, который здесь принято называть ведьминым мхом, и о том, что он как-то откликается на проективную телепатию, но ничего подобного я даже не подозревал.
Не подозревал и Род — поскольку смотрел на самого себя. То есть на самого себя, каким ему всегда хотелось стать: семифутового роста, могучий, как Геркулес, красивый, как Аполлон! Лицо было его лицом, но куда девались все впадины и морщины! Да от такого лица в любовный трепет обратилась бы тысяча Елен Прекрасных!
— Теrtе et ciel! — взревел двойник Рода, обнажил меч величиной с небольшую мачту и бросился в бой верхом на жеребце высотой десять футов в холке.
— Этот брат Чильде,— вздохнул Род,— еще тот кудесник!
— Это верно,— согласился Векс.— Но ты и в самом деле уверен в том, что он не догадывается об этом?
— Абсолютно,— кивнул Род.— Разве епископ позволил бы ему монашествовать в миру, если бы знал, что собой представляет брат Чильде? Ну, все,— решительно объявил он и развернул Векса.— Главное, теперь мой двойник не даст зверолюдям скучать, и всякий, кому вздумается поискать меня взглядом, меня найдет.