Чародей поневоле (сборник)
Шрифт:
— Да, бомба не принесла бы столько вреда стольким людям,— кивнул Папа.
Папа Иоанн XXIV медленно, с торжественностью грозовой тучи, поднялся.
— Итак,— проговорил он.— Возьмите это с собой.— Он передал отцу Элу сложенный листок бумаги.— Это послание, написанное моей рукой и адресованное любому священнослужителю, с которым вас сведет случай. Здесь изложена просьба оказывать вам всяческое содействие. Только этим да чеком на тысячу термов я могу вам помочь. Отправьтесь же на эту планету и разыщите этого Гэллоугласса,
— Сделаю все, что в моих силах, ваше святейшество,— сказал отец Эл, встал и улыбнулся.— По крайней мере нам понятно, почему этот Мак Аран адресовал свое письмо Ватикану.
— Естественно,— улыбнулся в ответ Папа.— Кто бы еще принял содержание письма всерьез?
Глава первая
Послышался звон разбитого стекла.
— Джеффри! — в отчаянии воскликнула Гвен.— Сколько же раз можно повторять: нельзя упражняться в фехтовании в доме!
Род оторвал взгляд от страницы «Истории Грамерая» Гербренсиса и увидел, что его младший сын пытается спрятать за спиной «меч» — ивовую лозу. Вид у мальчика был напуганный и виноватый. Род вздохнул и встал.
— Имей терпение, милая. Ведь ему всего-то три годика.
— Ты виноват в этом не меньше него,— проворчала Гвен.— Откуда еще такой малыш мог научиться фехтованию?
— Твоя правда, милая,— со вздохом согласился Род.— Не стоило мне обучать Магнуса этому искусству на глазах у Джеффа. Но ведь мы занимались с ним всего один раз.
— Да, но ты же знаешь: он схватывает на лету все, что связано с боевыми искусствами. А теперь поговори с ним, а я попробую склеить разбитую вазу.
— Увы, тогда я этого не понимал, и понял только теперь. Послушай, сынок…
Род опустился на колени и обнял сына за плечи. Гвен тоже встала на колени и принялась поднимать с пола осколки и пристраивать их друг к другу. Она задерживала взгляд на местах соединения осколков, и те чудесным образом соединялись. Вскоре ваза приобрела первоначальный вид.
— …Знаешь, ведь это любимая ваза твоей мамочки,— нежно проговорил Род.— Это единственная стеклянная ваза в доме — другой у нее нет, а стекло очень, очень дорого стоит. Магнус долго-долго учился, чтобы научиться делать стекло.
Малыш всхлипнул и кивнул.
— Мамочка может починить вазу,— продолжал Род,— но все равно ваза уже не будет такой красивой, как была раньше, и мамочка уже не будет так радоваться, глядя на нее. Выходит, ты лишил ее чего-то такого, что ее радовало.
Малыш снова всхлипнул — на этот раз громко, выронил свое «оружие», уткнулся в плечо отца и горько расплакался.
— Ну, ну, что ты, не надо плакать,— принялся утешать его Род.— Все не
Джефф кивнул. Род взял его за плечи, развернул к Гвен и, легонько подтолкнув, встал.
Джефф боязливо подошел к матери. Он молча стоял и смотрел на нее с большим опасением, пока она не закончила возиться с вазой. Тогда малыш прошептал:
— Мамоцка, плости меня. Я не хотел.
Гвен испустила глубокомысленный вздох, не смогла сдержать улыбки и ласково взъерошила волосы сына.
— Знаю, знаю, ты и правда не хотел, мой славный. Просто так получилось, но все же, как ни крути, ты ее разбил. Вот почему я и прошу тебя не размахивать мечом в доме. И теперь ты будешь это делать только за дверью, ладно?
Джефф грустно кивнул.
— Ладно, мамоцка.
— И всегда будешь слушаться мамочку, да?
— А-га. Но… мамоцка! — воскликнул он протестующе.— Там зе… доздик сол!
Гвен тяжело вздохнула.
— Да-да, знаю, и ты не мог выйти из дому. Ну тогда, мой милый, тебе надо было порисовать картинки.
Джефф скорчил рожицу.
Гвен с укором посмотрела на мужа.
Род в отчаянии огляделся по сторонам, не слишком понимая, на что намекает Гвен, потом ткнул себя в грудь.
Гвен вскочила и стремительно подошла к нему.
— Да-да, это ты виноват! Сколько раз ты обещал, что научишь его рисовать замок, обнесенный крепостным валом? Уж замок он мог бы научиться рисовать. Так сколько раз ты обещал? Тысячу? Когда же ты исполнишь свое обещание?
— Сейчас же! — поспешно отозвался Род.— Сегодня мне как раз не надо заниматься исследованиями. Что ж, лучше поздно, чем никогда…
Но тут и Род, и Гвен резко вздрогнули и развернулись, напуганные плачем и сердитым криком.
Из детской вышел Магнус и увидел вещественное доказательство проказ Джеффа. Он подошел к младшему брату и сурово воззрился на него с высоты своего роста и возраста, а Магнусу было уже целых восемь лет.
— Что же ты натворил! Расколотил вазу! Это был мой подарок маме! Я так долго над этой вазой бился, а ты… Ох, Джеффри, Джеффри, и когда же ты только научишься…
Тут появилась Корделия и храбро выступила на защиту младшего брата, пользуясь своим ростом и возрастом — сорок дюймов, пять лет.
— Какое ты имеешь право на него ругаться, если выгнал его из его собственной комнаты, а?
— И из моей тоже! — прокричал Магнус.
— И из его! Там бы он играл во что хотел и ничего бы не разбивал!