Чародей поневоле (сборник)
Шрифт:
— И не прикатил ли и ты сюда в одной из таких повозок с одного из таких миров, а? — Хобгоблин пытливо уставился на отца Эла.
А отец Эл — ошарашенно — на него.
Хобгоблин ждал ответа.
— Именно так,— ответил отец Эл и печально опустил брови,— Но откуда эльфу ведомо о подобных вещах? Не лорд ли Великий Чародей тебе поведал обо всем этом?
Теперь настала очередь эльфа смутиться.
— Эй, а что тебе известно о Роде Гэллоуглассе?
— Известно мне, что он могущественный чародей, хоть и стал бы отрицать это, если он — честный человек. Как и я, он прибыл с далекой планеты. И служит он властям, правящим множеством звезд,
— Все так, как ты говоришь. И то верно, что он отрицает свое могущество.— Эльф, прищурившись, смотрел на священника.— Стало быть, ты с ним знаком?
— Мы никогда не встречались,— уклончиво ответил отец Эл.— Ну а теперь я тебе сказал все, что ты хотел знать, так не отплатишь ли и ты мне тем же? Ответь, как же может быть, чтобы эльфы существовали?
— Как –как…— пробурчал хобгоблин.— Как ведьмы, так и мы. Она-то тебя не удивляет.— Он кивком указал на девушку,— Ты не спрашиваешь, почему она живет на свете?
— Не спрашиваю, потому что это мне ясно. Она — самая обычная девушка, но только Бог при рождении преподнес ее разуму некоторые дары. И еще я догадываюсь, что у ее пращуров, первых поселенцев этого мира, эти дары также имелись, но дремали и не были явлены. Затем одно поколение сменялось другим, и здешние жители вступали в брачные союзы друг с другом, и зачатки талантов произрастали все более бурно, в конце концов начали рождаться дети, обладающие дарами Господа в полной мере.
— Вот и Род Гэллоугласс точно так же говорит,— задумчиво проговорил эльф,— Стало быть, ты точно из того же царства-государства, откуда и он. Но тогда скажи мне, если от таких брачных союзов могли рождаться колдуны и ведьмы, так почему от них и эльфы не могли родиться?
— Могли бы, могли бы, пожалуй…— Отец Эл глубокомысленно кивнул.— Но если бы это было так, то ни мой свист, ни выворачивание сутаны наизнанку не разрушило бы твоих чар, как об этом прописано в терранской сказке. В тебе есть нечто помимо той магии, коей владеют смертные. Откуда ты взялся?
— Уж больно ты прозорлив,— вздохнул хобгоблин.— Что с тобой поделаешь. Скажу тебе правду, раз ты душой не покривил. Мне ведомо, что эльфы появляются на свет, будучи порождениями лесов и земли, дуба, ясеня и терновника, ибо мы столь же древни, сколь и они. И кому же знать, что это так и есть, как не мне, когда древнее меня и нету никого!
Последние слова эльфа заставили отца Эла кое-что вспомнить, и в его памяти возник «Пак с Пакова холма», книжка времен детства.
— Так ты Робин — Добрый Малый!
— Что верно, то верно. Я — развеселый ночной странник.— Эльф осклабился и прямо-таки раздулся от гордости.— Вот, стало быть, как я знаменит, что и меж звездами все ведают про меня!
— По меньшей мере — все, кому стоит ведать,— сказал отец Эл и немного смутился,— Честно говоря, по-моему, все, кто знает про Пака,— и сами добрые малые.
— Это ты к тому, что я тебе доверять должен, что ли? — хитро усмехнулся Пак.— Вряд ли ты прав. Случалось, верили в меня некоторые, да только не много им из-за этого счастья привалило. Я тебе другое скажу: на злодея ты точно не смахиваешь. Так что выворачивай свою сутану обратно да выкладывай, на что тебе сдался Род Гэллоугласс.
— Дело в том… что…— Отец Эл стащил с себя сутану, вывернул, надел снова и попытался привести свои мысли в относительный порядок. — Один мудрец, пророк из далекого прошлого, предрек, что в наше время ваш Великий
— И склонили его на сторону Добра, если получится? — требовательно вопросил Пак.— То есть к Добру, как вы его понимаете.
— А ты разве понимаешь иначе? — Отец Эл вздернул голову и дерзко воззрился на хобгоблина. Трудно сказать, какого ответа он ждал, памятуя о древней вражде христианской Церкви и народца фейри, и все же на что-то надеялся. А Пак смотрел на него и вспоминал о том же самом, и заново размышлял о тех ценностях, которые проповедовала Церковь.
— Да нет, не иначе,— в конце концов отозвался эльф,— когда поступки такие же, как проповеди. Не сомневаюсь я и в том, что намерения у тебя благие, а у нас, у эльфов, на это дело чутье.
Отец Эл испустил долгий вздох облегчения.
— Стало быть, теперь ты проведешь меня к лорду Великому Чародею?
— Да провел бы,— угрюмо проговорил эльф.— Да только пропал он. Исчез без следа, и никто не знает теперь, где он.
Отец Эл молча смотрел на Пака. Холодная десница страха сжала его сердце. Священник мужественно сражался с паникой, сумел мысленно прочесть молитву, и отчаяние отступило. Теперь он был готов хоть к межпланетному сражению.
— Если так, проведи меня к его супруге и детям. Быть может, им ведома разгадка его исчезновения, хотя они сами о том и не помышляют.
Но Пак покачал головой.
— Все исчезли вместе с ним, брат. Только самый младший остался, но он так мал, что еще не умеет говорить. Даже мысли его не облечены в слова.
— Позволь мне взглянуть на него,— решительно проговорил отец Эл, не спуская глаз с Пака.— Я обладаю некими познаниями, любезный Пак. Мне дано видеть то, что не дано видеть тебе.
— Ну, в этом я, положим, сильно сомневаюсь,— с кислой миной отозвался Пак — Но так, на всякий случай, я тебя к нему отведу. Но только ты, брат, не балуй, смотри у меня. Ежели мне только покажется, что ты хочешь младенцу что-то дурное сделать, так ты сразу заквакаешь и запрыгаешь отсюда, чтобы подыскать кочку болотную поудобнее, и до скончания дней своих будешь мух ловить длинным-предлинным языком!
С этими словами Пак развернулся к дому. Отец Эл и девушка-ведьма последовали за ним.
— Как думаешь, он и вправду мог бы превратить меня в лягушку? — негромко спросил отец Эл.
— Даже не сомневаюсь,— с улыбкой прошептала девушка.— Самые мудрые преображаются в настоящих ослов, если над ними поколдует Пак.
Переступив порог, отец Эл изумился свету и уюту в доме, ощущению удобства и безопасности, которое, казалось, исходило от стропил и стен, сложенных из дикого камня, от грубовато сработанного стола, скамей, шкафов, двух больших стульев возле очага, от натертого до блеска пола. Осматривай отец Эл обстановку дома Гэллоуглассов предвзято, она бы показалась ему спартанской. Но в доме было удивительно чисто, и на священника повеяло ощущением любви и заботы — повеяло с такой силой, что захотелось уйти. Почему-то он точно понял, что ему непременно понравилась бы жена Великого Чародея, если бы ему повезло и удалось встретиться с ними.