Чародей с гитарой. Том 2

Фостер Алан Дин

— Достойно?! Благородно?! — Мадж был ошеломлен. — Стал быть, это правда: я конченый выдр. Ни один уважающий себя урка не захочет показаться в одной компании со мной. — В голосе появилась твердость: — Коли так, можно идти спокойно. Ниче страшнее миловидной бабенки, которая назовет меня благородным, я на этой горке не найду.

К нему наклонился Джон-Том:

— Мадж, не воспринимай это слишком близко к сердцу. Для меня ты всегда останешься лживым, жуликоватым, вороватым, пройдошистым трусом.

На глазах выдра набухли слезы.

—

Спасибо тебе, кореш. До чего ж приятно узнать: как бы сильно я ни менялся внешне, один человечишка всегда будет любить меня таким, какой я есть на самом деле.

Вокруг друзей уже собрались все.

— Воплощение с-силы духа, — заявила Сешенше.

— Олицетворение стойкости, — добавила Алеукауна.

— Квинтэссенция мужества!

У Пивверы сияли глаза.

— Че? Квинтэссенция мужества? — Выдр выпрямился во весь рост. — Вот тута, крошка, ты совершенно права. — Он повернулся к Джон-Тому: — Давай-ка, чувак, спустим на воду шлюпку. Мне-то она, конечно, на фиг не нужна, но страшно и думать о том, чтоб предлагать тебе купание. Да ты не волнуйся. Я за тобой пригляжу, вот так.

Джон-Тому пришлось закусить нижнюю губу, чтобы не расхохотаться. Это делалось уже столько раз, что с многострадальной губы не сходили шрамы.

Пока он настраивал дуару, а Мадж изображал украшение на носу корабля, солдаты осторожно спустили на воду единственную шлюпку. Напутствуемые градом советов и предостережений, друзья гребли к берегу. Впереди кружилась и приплясывала в воздухе возбужденная музыка.

Высадка на мелкий черный песок прошла благополучно. Корабль остался за пределами слышимости, а посему Мадж поспешил превратиться из рыцаря без страха и упрека в его полную противоположность.

— Какого клепаного лысого черта я здеся делаю? — кипятился он, помогая Джон-Тому вытащить лодку из воды. — Чувак, че за вонючие обстоятельства затолкали нас в эту паршивую дыру?

Джон-Том аккуратно сложил весла в лодку.

— Во-первых, твое тщеславие. Да-да, это оно тебя сюда привело. Тщеславие и жадность, вот что всегда тобою движет.

От этих слов выдр заметно повеселел.

— Вот спасибочки! А я уж было подумывал, и правда мне хана! — Он расплылся в ухмылке. — Квинтэссенция мужества! Это ж надо такое сморозить!

— Пиввера знает, что делает. Если одна струнка души не отзывается, надо тронуть другую. — Джон-Том стер с ладоней морскую соль. — Ладно, пошли.

Выдр огляделся:

— Пошли? Куда пошли?

— Туда, куда шли все это время.

Джон-Том указал на звонкое облачко. Оно возбужденно голосило у опушки увечного леса.

— Шлепать за косяком безмозглых нот? Ты это всерьез?

— Я это всерьез.

— Интересно, че это я ни капельки не удивлен? — Запрокинув голову, выдр разглядывал тропу впереди. — Тока ты, кореш, не торопись, ладно? Ты ж знаешь, лапы у меня не шибко годятся для скалолазанья. Тут вы, люди, затыкаете нашего брата за пояс.

Джон-Том двинулся вперед.

— Не волнуйся. Будет трудно — я помогу.

Когда

стало ясно, что он идет в одиночестве, пришлось остановиться, оглянуться.

— Да идем же!

Мадж задумчиво водил по песку носком башмака.

— Знаешь, приятель, я б лучше остался и посторожил шлюпку. Ты ж не хочешь, чтоб мы с тобой застряли на этом поганом островке?

— До корабля плыть всего ничего. Идем. Где твое хваленое мужество?

Выдр неохотно поплелся за ним.

— Ваще-то при мне. Я просто хотел проверить, смогу ли в случае чего с ним совладать. В некоторых ситуациях, по твоей вине возникающих, это бывает совсем нелегко.

Между тем на прочно заякоренном судне солдаты терли и мыли все подряд, а принцессы собрались на корме — поговорить.

— Наконец-то! — с откровенным облегчением произнесла Сешенше. — Я уж думала, мы никогда не отдохнем от кошмарного выдра.

Схожим образом рассуждала и Алеукауна:

— Да! А ты заметила, как он на тебя пялился? Глазищи как у совы! Что называется, откровенный взгляд!

Квиквелла шлифовала когти.

— У выдр в словаре нет такого слова — скромность. Во всяком случае, у особей противоположного нашему пола.

— Подруги, не слишком ли горячее у вас воображение? — Умаджи лежала на палубе, млея на солнышке. — Или вы чересчур мнительны? На меня он так не смотрел.

Сешенше и Квиквелла переглянулись и сдавленно захихикали, а Пиввера сказала:

— Ну, я даже не знаю. По-моему, он вполне ничего.

— Понятно, ведь он из твоего племени, — заметила Алеукауна.

— Да, понятно, но непрос-стительно.

Сешенше опять хихикнула.

— Так бери его себе, кто же против? — Ансибетта легонько пожала плечами. — Выдры-самцы такие... такие...

— Какие? — Пиввера взглянула на нее в упор.

— Упертые. Разве они умеют думать о чем-нибудь, кроме?..

— Кроме чего?

Пиввера не собиралась отпускать ее за здорово живешь.

— Кроме рыбы. Только о ней и говорят! Разновидности рыбы, блюда из рыбы, ловля рыбы. Более того: от Маджа пахнет рыбой. Он помешался на рыбе!

— Да неужели? — Пиввера недобро ухмыльнулась. — Что ж, дорогая Ансибетта, не буду спорить. Человеческая наблюдательность никогда не перестанет меня восхищать.

— Просто мне кажется, это так очевидно, — прошептала Ансибетта.

— О, несомненно, — согласилась Пиввера.

— Лейтенант?

Пауко стоял на баке, разглядывал берег.

К нему подошел Найк:

— Что-нибудь видишь, солдат?

— Вижу сияние, командир. Но не близко. На порядочном расстоянии, за рифом. — Пауко напряг великолепное зрение. — И оно почему-то кажется знакомым.

Покрытое хитином насекомовидное существо, что сгустилось в пульсирующем облаке, успело оглядеться по сторонам и выкрикнуть на своем языке эквивалент земного «О, черт!». После чего шлепнулось в море. Оно бы, пожалуй, даже заморгало от растерянности, если бы природа снабдила его веками.