Чародейский рок. Чародей и сын
Шрифт:
Ну а Грегори сказал только:
— И как только какая–то музыка могла так зачаровать их?
— Угу, и как она могла вдруг стать настолько громче? — подхватил Джеффри. — Я еще понимаю, что она способна заставлять тело дергаться — я и сам чувствовал, как у меня руки и ноги начинают шевелиться в такт. У меня даже сердце стало в такт биться.
— У тебя? Сердце… Точно! — обрадовался Грегори.
— А как же иначе? Иначе я умер бы, — буркнул Джеффри и свирепо сдвинул брови. —
— Твое тело привыкло делать все–все в ритме биения сердца! И вообще: сила твоих чувств зависит от того, как часто оно бьется. И поэтому, когда начинает звучать музыка, твое тело на нее реагирует.
— Отличное объяснение, братец, — согласился Магнус. — Однако ритм музыки — это не ритм моего сердцебиения, если только, конечно, моему сердцу вдруг не вздумается биться в очень странном ритме.
— Ну, например, в таком, какой бывает, когда мимо идет смазливая девчонка, — съязвила Корделия.
Магнус сердито зыркнул на нее, а Грегори сказал:
— Но ведь поэтому–то тело и реагирует на музыку! Если бы дело было не в ритме биения сердца — понимаете? — с вашими руками и ногами ничего бы не происходило, они бы двигались, как раньше!
— Пожалуй, Грегори прав, — протянул Векс. — В функционировании человеческого организма существует определенный естественный ритм. И, как справедливо отметил Джеффри, как только музыка звучит слишком громко для того, чтобы ее можно было проигнорировать, тело пытается естественным образом на нее среагировать.
— Уверен, ни один целитель не согласился бы с подобной теорией, — пробормотал Магнус.
— Пожалуй. Но я — не целитель, — напомнил юноше Векс. — И я должен подчеркнуть, Магнус, что та идея, которую мы в данный момент обсуждаем, пока — всего лишь предположение. Слишком мало деталей для того, чтобы можно было сформулировать гипотезу.
— Но все–таки: из–за чего же музыка стала настолько громче? — вопросил Джеффри.
— Да из–за взрослых, братец! — объяснила Корделия. — Когда они набросали сразу столько камней в одном месте, музыки стало больше!
— Ее стало больше на одном–единственном лугу, сестрица, — возразил Джеффри. — Но я-то о другом толкую: почему музыка стала громче везде вокруг нас?
Корделия резко остановилась и огляделась по сторонам.
— И точно — громче! И вправду она звучит повсюду! А как могло выйти, что я раньше этого не замечала, Векс?
Робот только собрался ответить, как впереди послышался хор голосов. «Хо!» — дружно выкрикнули какие–то подростки. «Ха!» — прозвучало следом. «Хо! Ха! Хо! Ха!» — ритмично повторил хор несколько раз. А потом еще громче запели девичьи голоса:
Я любовь свою искала,
И она меня нашла,
Обняла, поцеловала
Пусть к другим судьба жестока,
Пусть другим грозит беда,
Но с любимым одинока Я не буду никогда!
— Ни–че–го себе песенка! — выпучив глаза, воскликнул Джеффри.
Корделия наморщила нос.
— Ой! Как грубо! Неужели любовь — это только поцелуи и объятия?
— Но кто же это поет? — нахмурился Магнус.
Тропинка свернула в сторону, и перед юным поколением
семейства Гэллоуглассов предстал строй взявшихся за руки подростков лет тринадцати–четырнадцати. Они пританцовывали и мотали головами в такт с музыкой.
Корделия, Магнус, Джеффри и Грегори остановились и уставились на танцующую компанию.
— Идите к нам. Нужно танцевать, а не то вы не сможете устоять! — окликнула их симпатичная девочка. — Вы должны танцевать до упаду!
— Правда, что ли? — растерянно пробормотал Магнус.
— Я вовсе не желаю танцевать! — фыркнул Джеффри.
— Тогда отойди в сторонку, — задушевно посоветовал ему плечистый парнишка. — А ты чего, больной, что ли? Почему плясать не хочешь?
— Это вы все тут, поди, больные, если вам так дергаться охота!
Но парнишка словно бы и не услышал. Он повернул голову и уставился в глаза девочки, приплясывавшей позади него.
— Что же это за музыка такая, что она командует вашими ногами? — спросил малыш Грегори, с трудом поспевая за танцорами.
— А это наша музыка! — отозвалась девочка рядом с ним. — Она как раз для нас!
— И вы даже не имеете власти над собственными ногами?
— Ну и что? — рассмеялась девочка. — Мне очень даже нравится, что выделывают мои ноги!
— Нужно сопротивляться! — стала уговаривать ее Корделия. — Надо так, чтобы ты была сама себе хозяйка!
Девочка посмотрела на нее так, словно перед ней предстало жуткое чудовище.
— Что же ты за девочка такая, если не желаешь, чтобы тобой управляли?
— Я нормальная! Я принадлежу себе самой и не желаю быть чьей–то игрушкой! Неужто ты не видишь, что эта назойливая музыка лишает тебя права быть самой собой?
— Да нет! Это глупости какие–то! — возразила другая девчушка, весело смеясь. — Это же просто забава! Веселого как!
— Это вам кто сказал? — в ярости вопросила Корделия.
— Как — кто? Да сами камешки все время про это твердят!
— А музыка–то какая славная! — сверкая глазами, прокричала третья девочка. — Как услышишь ее — и сразу будто кровь вскипает и все тело так и поет!
Корделия испуганно вытаращила глаза.
— Но уж конечно, вы не верите в ту гнусную ложь, которую тут распевают!