Чароплет
Шрифт:
Никодимус окинул ее взглядом, словно выпивая глазами. А потом осторожно, словно по-прежнему боясь погубить своим прикосновением, скользнул ладонью вверх по ее боку, осторожно обходя грудь, и задержался на щеке.
Франческа прижалась щекой к его ладони, шепча, что все будет хорошо, что беспокоиться не о чем. Но и у нее задрожали пальцы, когда она развязывала шнуровку на его рубахе. Никодимус сел, и они стянули рубаху вместе. А потом он откинулся на спину, и Франческа положила голову ему на грудь, распластывая тонкие пальцы по широченной
Мышца напряглась под рукой, рождая проступающие прямо на коже золотистые руны. «Я некогда ни занемался любовью», — перевела Франческа. На щеках ее заиграли ямочки. Выпрямившись, она сотворила фразу в собственной грудной мышце и поднесла ладонь Никодимуса к своей груди, чтобы он перевел: «Не пиши больше таких глупостей, и мы все поправим».
Мгновение он смотрел на нее как на единственную женщину во вселенной. Потом написал: «А дети? Вдруг ты забеременнешь?»
«Мы же чарословы», — напомнила Франческа. Волшебники способностью к зачатию не обладали — если с обычным человеком у чарослова еще мог появиться ребенок, то для пары волшебников это исключалось в принципе.
Никодимус кивнул, прочитав, но тут же озадачился новым вопросом: «А ничего? У меня вед дырка в черепе».
«Ничего, если не будешь перенапрягаться», — заверила Франческа.
Настороженная складка между бровями Никодимуса наконец пропала, губы растянулись в улыбке. «А я как рас собирался напрячся».
«Я на это рассчитывала».
«Придеться мне положится на тебя».
Франческа рассмеялась.
«Рас пустиш волосы?» — попросил он.
Улыбаясь, она расплела косу и, осторожно разбирая пальцами пряди, рассыпала их по плечам. Никодимус притянул Франческу к себе, и вскоре им уже не мешали слиться воедино никакие покровы, кроме разгоряченной кожи.
Через какое-то время огненные светляки начали осыпаться рдеющими хлопьями текста. Голова Франчески покоилась на груди Никодимуса, в виске отдавались мерные двухтактные удары его сердца. Убаюканная ритмом, она представила его в цвете: первый удар — ярко-фиолетовый, «тук», второй — иссиня-черный, «стук».
Тук-стук… тук-стук… тук-стук…
Цвет, и звук, и мягкость его кожи: все ощущения разом, слитые в одно бесконечное биение.
Тук-стук… тук-стук… тук-стук… словно волна, уносящая ее все дальше и дальше в глубокий сон.
Глава сорок восьмая
Сидя на перекошенном ящике, Лотанну поплотнее закутался в плед и сердито сверкнул глазами. До рассвета оставался еще по крайней мере час, но у ворот уже образовалось столпотворение из повозок, лошадей и караванщиков.
Половина жителей Холодного Шлюза, уверившись, что одним налетом Саванный Скиталец не ограничится, решила, что в Авиле им будет безопаснее. Знали бы они, бедолаги, какая грозная сила вскоре поднимется в воздух и возьмет курс на Авил, носа бы из дома не высунули.
Вздохнув
— Все повозки забиты до отказа, — раздался над ухом женский голос.
Вскочив, Лотанну уставился на подошедшую. Она точно так же куталась в плед — с головой, подставляя утреннему холоду лишь лицо.
— Слава Создателю! — прошептал он.
Женщина мановением руки велела ему сесть обратно.
— Не привлекай лишнего внимания, — обронила она, устраиваясь на соседнем ящике. — Вряд ли, конечно, нас тут узнают. Но на всякий случай…
— Он тебя не прикончил?
— Лучше бы прикончил, — скривилась женщина.
Ярко-зеленые глаза горели мрачным огнем. Непривычно видеть ее такой.
— Я очнулась на задворках таверны, — пробормотала она, не сводя глаз с ворот. — Меня тормошил какой-то забулдыга — вряд ли с добрыми намерениями. Но едва он до меня дотронулся… — Она помолчала. — Едва он до меня дотронулся, его руки покрылись бледными язвами.
Лотанну словно ударили под дых.
— Ты искажаешь праязык?
— Я искажаю любой язык.
Он закрыл глаза и протяжно выдохнул, пытаясь осмыслить, что все это означает.
— Мы остаемся в Холодном Шлюзе, — продолжила женщина. — Командование флота знает, что мы посылали колаборис с маяка. За нами пришлют корабль.
Лотанну посмотрел на ее каменное лицо.
— Тебя лишили способностей к чарословию?
— Их забрал Скиталец.
— Но ты ведь все еще Альцион?
— Пока мы не выследим это чудовище и не вернем мне чарословие, я буду такой же, как мой братец. — Она отвела взгляд. — Вторым Буревестником.
Перед глазами проснувшейся Франчески порхали ярко-оранжевые мушки.
Она села. Мушки съежились и погасли. Франческа не сразу поняла, где она — сперва показалось, что в авильской лечебнице. Потом она вспомнила. Холодный Шлюз.
За окном занималась заря. В сознании всплывали подробности круто изменившейся жизни: побег из лечебницы, зреющий в городе бунт, потеря слуха и половины жизни, Никодимус.
Франческа со страхом повернула голову. Нет, вот он, никуда не делся — широкие плечи, смуглое лицо, черная корона разметавшихся по подушке волос. Франческа вздохнула облегченно. Да, за эту перемену, единственную, она благодарна судьбе.
И снова затанцевали в воздухе оранжевые сполохи. Кажется, они срывались с Никодимусовых губ. Франческа вздрогнула.
Нет, она различала их не глазами. Глаза ее все так же смотрели на мирно спящего Никодимуса, и в то же время в каком-то другом поле зрения возникали эти мушки. Словно ей откуда-то досталась дополнительная пара зрачков.
Загадочные искры померкли.
Ни на один магический текст они не походили, это безусловно. Когда искры возникли снова, Франческа поняла, что они появляются и пропадают в унисон с Никодимусовым дыханием: разгораются при вдохе, меркнут при выдохе.