Чароплет

Чарлтон Блейк

Никодимус снова не удержался от смеха.

— От такой склочности пациенты не страдают?

— Не знаю, я пока не видела, как вы с ними обращаетесь.

— Я имел в виду вас.

— Неужели?

Никодимус помолчал.

— Магистра, вы какая-то странная.

— Да вы мастак говорить комплименты…

— Простите. Но… вы кажетесь живее всех, кто мне встречался до сих пор. Слишком живой.

— Ну, прекратите, — картинно обмахнулась ладонью Франческа, — вы вгоняете меня в краску.

— Я

не так выразился. — Он сдвинул брови. — Магистра, вы знаете, что такое праязык?

— Ересь.

— Так вас учили. Но он, как выяснилось, существует. Праязык — это исконный, изначальный язык, из которого сделана вся жизнь. Я выучил четыре его руны. И я различаю их во всех живых существах.

— Прелестно, — буркнула Франческа. — Вас в детстве не роняли часом?

Никодимус озадаченно наморщил лоб.

— У вас все дома? — перефразировала Франческа. — Крыша не едет? Ум за разум не заходит?

— Понял-понял, хватит.

— Так вот, — бодро продолжила Франческа, — вы действительно возомнили себя Альционом, которому суждено спасти нас от демонических орд?

Никодимус покачал головой.

— В пророчестве говорится не о противостоянии людей и демонов и даже не о борьбе добра и зла. Его смысл в соперничестве двух представлений о том, как должен быть устроен язык.

— Хм-м. Насчет роняли в детстве я ошиблась, признаю. Чтобы так ушибиться головой, нужно было не просто свалиться с луны, а еще и с дуба по дороге рухнуть.

— Вы ведь слышали, что сказала Дейдре: Тайфон пытается лишить праязык ошибок. Демоны хотят изменить устройство жизни.

— А вы намерены упорядочить созданный демонами хаос? — вздохнула Франческа.

— Наоборот. Сейчас я орудие хаоса. Еще в детстве Тайфон украл мои способности к чарописанию и спрятал в арахестском изумруде. Так что теперь я Буревестник из антипророчества. И лишь заполучив изумруд, я стану орудием порядка! — с горящими глазами закончил Никодимус.

— Да-а-а, — медленно кивнула Франческа.

— Попробуйте, наколдуйте защищенное от ошибок заклинание на нуминусе. Не обязательно функциональное.

— Даже ученику под силу написать нефункциональное заклинание, которое не сможет разоружить и лорд-канцлер.

— Вы попробуйте.

Франческа создала в бицепсе несколько фраз на нуминусе, перекрутила между собой и сцепила все слова друг с другом. Никодимус окинул взглядом получившиеся бесполезные полфута отливающего золотом текста.

— Бросьте его в меня.

— Вам не удастся его развеять, если только зубами будете грызть.

— Давайте-давайте.

Пожав плечами, Франческа выпустила золотистый клубок. Светящиеся слова поплыли сквозь темноту. Никодимус осторожно дотронулся пальцем до клубка, и тот разлетелся

на тысячу осколков. Франческа закрылась рукой, уворачиваясь.

— Можете смотреть.

Она медленно опустила руку. От заклинания не осталось и следа.

— Создатель! Ну ничего себе!

Франческа ожидала увидеть в глазах Никодимуса хвастливое самодовольство, однако наткнулась на затравленный взгляд, который не раз встречала у больных и умирающих. Так смотрят люди, мучительно переживающие свой недуг.

— Какография?

Он кивнул.

— Стоит взяться за текст, и он… рассыпается, взрывается или искажается.

— А как же те заклинания, которые вы с кобольдами создаете? Субтексты и взрывные?

— Эти языки какографии неподвластны. Однако они действуют только в темноте и оставляют шрамы. — Он похлопал себя по груди.

Сперва Франческа ничего особенного там не заметила, и только присмотревшись, разглядела сотни неразличимых в полумраке крошечных рубцов.

— А как ваша какография воздействует на праязык? — спросила она, ловя себя на участливом целительском тоне.

— Искажает так же, как магические языки. — Никодимус повертел головой по сторонам. — Было бы тут какое-нибудь растение или насекомое, я бы продемонстрировал. Я бы…

Никодимус не договорил, глядя куда-то через плечо. Франческа проследила за его взглядом, но не заметила ничего, кроме темных лачуг.

— Что такое? Кто-то идет?

— Магистра, видите кошку вон на той крыше? — показал Никодимус.

Франческа посмотрела в указанном направлении — ничего, только серое пятно на графитовой кровле.

— Нет.

— Что-то здесь не… Сложно сказать. — Он обернулся к Франческе. — Вам не попадалась на глаза серая кошка?

— В городе полно бездомных кошек.

— А так чтобы все время одна и та же?

— Нет. К чему вы ведете?

Никодимус плотно сжал губы.

— Может, я и ошибаюсь.

— Насчет чего?

— Неважно. Так вот, возвращаясь к праязыку… Давайте я покажу на ком-нибудь из кобольдов. Изгарь мне разрешит. Кобольды невосприимчивы к моему воздействию, оно проходит для них бесследно. И все равно зрелище пугающее.

— То есть другим живым существам, кроме кобольдов, ваше прикосновение вредит?

— Убивает. Искажает пратекст, вызывая язвенное проклятие, — волдыри, наполненные омертвевшими клетками. У клириков есть какой-то термин, которым называют мертвую ткань в окружении живой…

— Некроз.

— Да, точно, некроз. Некротические язвы, — глядя в сторону, повторил Никодимус.

Франческу вдруг как громом поразило.

— Магистр Шеннон! У него язвенное проклятье!

В зеленых глазах Никодимуса плеснулась боль.