Чароплет

Чарлтон Блейк

Никодимус оглянулся на кобольдов, обступивших Жилу, потом снова пристально уставился на Франческу.

— Вы мне скажете наконец, кто вы такая на самом деле?

Франческа негодующе всплеснула руками.

— Опять? Ради святого небесного пламени, хватит! Вы уже все знаете — и кто я такая, и откуда я родом.

— Нет, не знаю, — ответил Никодимус, пытливо вглядываясь в ее лицо. — И вы, похоже, сами не знаете, если только вы не прожженная лгунья и искусная притворщица.

— Вам в академии баранье упрямство отдельным предметом, что ли, преподавали?

Что вы ко мне…

— Магистра, — перебил он, — я вижу сияющий в каждом живом существе пратекст. Поэтому я и донимаю вас вопросами. Вы необычная.

— В каком смысле?

— Сияете слишком ярко.

— Как это понимать?

— Такого лучезарного пратекста я не видел еще ни у одного живого существа.

— И что это значит?

— Не знаю. — Зеленые глаза оглядели ее с головы до ног. — Магистра, вы слишком живая, вот что.

— Вы, наверное, всем девушкам это говорите?

Никодимус хотел возразить, но передумал и, сощурившись, подался вперед, вглядываясь куда-то через плечо Франчески.

— Снова серая кошка? — обернувшись, спросила она.

— По-моему, это не кошка. Смотрите.

На этот раз Франческа разглядела жмущуюся к мешкам невзрачную фигурку.

— А кошачья шубка на ней сидит как влитая.

— На вид самая заурядная кошка, — согласился Никодимус. — И движения кошачьи. По-моему она за нами следит — или только за вами. — Он помолчал. — Магистра, когда переберемся через стену, отправляйтесь в святилище и выясните, кто сел нам на хвост.

— Подробностей не последует? — уточнила Франческа. — Мне к прорицателю заглянуть, чтобы развеял туман, который напустил загадочный Никодимус Марка?

— У этой псевдокошки имеется одна отличительная особенность, — без выражения произнес Никодимус. — Она неживая.

Глава тридцать первая

— За нами следит неживая кошка? Это еще что за новости? — озадаченно протянул Сайрус.

Франческа притаилась рядом с ним под стеной в нескольких шагах от кобольдов, все еще окружавших Жилу. Чуть поодаль Никодимус разговаривал с Шенноном. Псевдокошка ускользнула в темноту.

— Ты лучше скажи, — стараясь сохранять ровный тон, попросила Франческа, — в районе лачуг никаких иерофантских заклинаний не наблюдается?

— Нет. Черным-черно.

— И даже прикрытых субтекстом?

— И даже прикрытых субтекстом. Думаешь, кошка сделана из ткани? Иерофантский конструкт, вроде хитроумного боевого змея?

Франческа помассировала виски.

— Нет, иначе бы ты видел ее текст.

— А почему Никодимус решил, что кошка неживая?

— Он не видит в ней сияния праязыка.

— Бред какой. Праязык — это ересь.

— Он обещал доказать на ком-нибудь из кобольдов, что праязык существует.

— Может, это зачарованная горгулья?

Франческа покачала головой.

— Тогда ее текст разглядел бы Шеннон. Потеря обычного зрения обострила его магическое восприятие.

— Если это не горгулья и не живое существо, то что?

— Сколько у тебя сейчас текста в мантии? —

выдохнула Франческа.

— Я выкачал довольно много у того иерофанта с фонарем. Футов на пятьдесят подняться хватит. А что?

Франческа пристально посмотрела Сайрусу в глаза.

— У меня есть план.

Полчаса спустя, покинув отряд Никодимуса, Франческа с Сайрусом шагали в направлении святилища, высматривая попутно, где остановиться на ночлег. Вокруг задувал холодный ветер, под двумя лунными серпами стелились поземкой облака. Снова дождь на подходе.

— Мы говорим о человеке, который возомнил себя спасителем мира и бегает полуголым в компании синекожих монстров, — уточнил Сайрус на ходу. — Ему нельзя верить.

— Ты же видел, что случилось с рукой кобольда после его прикосновения. Эта язва… — Франческу передернуло при воспоминании об отвратительном омертвевшем наросте, вспухшем на синей коже, и о чавкающем звуке, с которым кобольд его оторвал.

Сайрус выдохнул, надувая прицепленную вуаль.

— Да, зрелище не для слабонервных. Но из этого никак не следует, что Никодимусу можно верить.

Большие лужи они огибали, по мелким шлепали не глядя. Над головой кружили вороны.

— Нет, серьезно, — фыркнул Сайрус. — «Вы слишком лучезарная»? «В вас больше жизни, чем в остальных»? Откуда он этого сиропа набрался, из рыцарских романов? Глаза яхонтами не называл?

— Хватит глупостей.

— Ну хотя бы ланиты утренней заре уподобил?

— Тоже нет. И грудь с половинками синей и белой лун не удосужился сравнить, что к лучшему, поскольку, несмотря на легкую естественную асимметричность женской груди, хочется все же надеяться, что мои «луны» куда ровнее этих. — Франческа кивнула на небо. — И потом, что плохого в рыцарских романах? Они гораздо безобиднее всего остального, что идет к нам из Лорна. Ты сам мне когда-то преподнес томик.

— «Серебряный щит» Изабеллы Гаван, — подтвердил Сайрус. — Тебе понравилось. За два дня проглотила, я помню.

— А тебе нет. Ты хоть дочитал тогда?

— Я пытался. Но все эти несусветные имена и названия… Это выше моих сил.

— Нет, Гаван умница. Надо было подсунуть тебе «Огненный меч» Роберта де Ригби, он более мужской.

— Ты подсовывала. Тоже не дочитал, как ни старался.

— Жаль. Однако насчет Никодимуса ты неправ, сиропа там нет и в помине, одна горечь. Истинно пророчество или нет, он в него верит. И готов убивать ради него. А еще он одержимый, заносчивый, самовлюбленный прохвост.

— Это официальный диагноз, клирик?

Франческа вздохнула.

— Наверное, ты прав. Наверное, я действительно не вижу за комплексами человека.

— Даже во мне?

Обернувшись, Франческа наткнулась на ищущий взгляд карих глаз и почувствовала укол совести.

— Нет, с тобой по-другому. — Она легонько коснулась его руки. — Прости, что втянула тебя в эту передрягу. Простишь, друг?

Сайрус сухо усмехнулся, пряча взгляд.

— Как только выйдем из нее живыми и меня назначат капитаном.