Чарослов
Шрифт:
— То есть автор книжных червей превратил свой потайной кабинет в пункт оказания первой магической помощи?
Кейл протянул ей остальные свитки и гримуар.
— Именно так. К тому же черви искусно маскируются: если бы не отловленный конструкт, мы бы ни за что не вышли на след их создателя. В общем, обнаружив кабинет, мы развеяли всех гнездящихся там червей и занялись расследованием. А в ходе обыска наткнулись на эти записи.
Амади положила свитки на пол и переключилась на книгу.
— И что за записи?
— Вы держите в руках журнал исследований Норы Финн.
Амади
— Журнал, который, по утверждению Шеннона, прихватил с собой сбежавший глиняный монстр?
На довольном лице Кейла засияла широкая, от уха до уха, улыбка.
— Вот именно! Судя по записям, Нора Финн регулярно получала взятки от остроземского дворянина, который платил за возможность понаблюдать за неким учеником. И, похоже, она была не единственным шпионом. Вот свиток, где упоминается переписка с другим остроземским герцогом, а также с иксонским адмиралом. Очевидно, волшебнице платили за помощь в срыве Совета — правда, пока не ясно зачем.
— Значит, как минимум, двое волшебников Звездной академии шпионили на остроземскую знать? — Амади скрипнула зубами. — Нора Финн и хозяин тайного кабинета? И второму шпиону заплатили, чтобы он устроил нашествие книжных червей?
— Хуже того, — подхватил секретарь, — лежащие у ваших ног свитки содержат черновики изнуряющих проклятий, которые проникают в тело чарослова и вынуждают жертву измотать себя до смерти…
У Амади онемели ладони.
— Вроде тех зараженных чар, что убили Нору Финн и одного из младшеклассников! Вы нашли какие-нибудь улики, которые указывали бы на личность второго шпиона?
Кейл покачал головой:
— Нет, конечно. Колдун слишком умен. Хотя… Помните первого найденного нами книжного червя? Он должен был вернуться в тайный кабинет, но совершенно случайно вышло так, что его ранение затронуло память и червь направился прямо к месту своего создания. Мы провели тщательный обыск и наткнулись на спрятанный сундук, который был полон остроземскими и иксонскими монетами — целое состояние. Не хотите узнать, где мы нашли сундук?
Амади посмотрела на Кейла, а затем на двух стражников за его спиной.
— Нет, не хочу, — сказала она, прижимая ладонь ко лбу. — Я уже знаю.
Глава двадцать пятая
Хотя Шеннон был искренен, советуя Нико отоспаться, пока есть возможность, сам архимаг направился отнюдь не в спальню, а прямиком в рабочий кабинет. Сопровождавшие его стражники не возражали: им-то в любом случае всю ночь бодрствовать — и не важно, лежит их подопечный в постели или сидит за столом.
Оставив стражников снаружи и заперев дверь на ключ, Шеннон усадил Азуру на ее насест и заверил птицу, что она может спать. Он достаточно хорошо знал свой кабинет, чтобы внутри передвигаться без помощи обычного зрения.
Несмотря на навалившуюся усталость, мысль о големе пробудила любопытство старого волшебника. Какому магическому языку под силу создать подобное существо? Пока он раздумывал, старая привычка взяла свое: Шеннон достал журнал исследований и с рассеянным видом водил пальцем по трем тисненым звездочкам на
Насколько он знал, заклинание обретало разум в результате одного из двух процессов: «управления» или «проекции». Авторы «управляют» текстовым интеллектом при помощи «умных» текстов, вплетая их в чары конструкта. На простейшем уровне управление выглядит как связки инструкций: «если произойдет то-то и то-то, поступай так», «в противном случае делай вот что» и тому подобное. Существуют и более сложные методы, когда «управляемый» конструкт самостоятельно распознает модели поведения или разрабатывает разветвленную систему ключевых фраз.
Впрочем, никакое «управляемое» разумное заклинание не шло в сравнение со своим «спроецированным» аналогом. «Проекция» состояла из двух матриц нуминуса, которые уходили корнями к древнейшему заклинанию, пережившему Исход. Первая матрица помещалась в сознание живого разумного существа, вторая — в управляющие конструктом чары. Находясь в непосредственной близости, «проецирующая» матрица начинала копировать мыслительные процессы носителя второй матрицы. Таким образом, чарослов «проецировал» определенные стороны своего сознания на конструкта.
С помощью проекции Шеннон обучил Азуру свободному владению нуминусом; проекцию с живого разума использовали большая часть горгулий и все призраки.
Именно безусловная связь голема с проекцией заинтересовала Шеннона. Чтобы оживить голема, чарослов должен был поместить свой текстовый «дух» в земляное тело. А чтобы сформировать такой дух магическим образом, колдуну пришлось бы использовать радикальную разновидность проекции, при которой сознание целиком переходит в текстовую форму. То есть до самого возвращения духа тело пребывало в виде пустой оболочки.
А значит, прежде чем вселяться в голема, колдун наверняка тщательно продумал способы возвращения в свое тело. И снабдил голема спасательным заклинанием, при помощи которого дух мог незамедлительно покинуть поврежденную оболочку из глины. Шеннон решил подготовить лингвистическую атаку, которая бы притормозила или уничтожила спасательное заклинание голема — единственный способ покончить с колдуном, не разыскивая истинное тело.
Шеннон засел за работу. Вот уже полвека он не испытывал подобного воодушевления. Бегло просмотрев соответствующие тексты, он получил представление о том, как именно действовало спасательное заклинание. Осталось лишь выяснить, что за текст мог выполнять такие функции, и подобрать атакующие чары, которые помешают их выполнению… Через час был готов черновой набросок.
Написать чары оказалось сложнее. Он колдовал на нуминусе, сохраняя ранние черновики на свитках постарше. Отредактированный текст он расположил на самом лучшем пергаменте. Временами руки волшебника от возбуждения дрожали так, что он с трудом размещал строки. Через четыре часа он подготовил рабочую версию. Около восьми тысяч знаков поместились на двадцати четырех страницах журнала исследований. Пальцы, которыми он удерживал выскальзывающие руны, ныли. Под конец Шеннон добавил несколько примечаний — на случай если он забудет, как действуют самые мудреные отрывки.