Чарующий вальс

Картленд Барбара

Едва они присоединились к единому потоку карет и экипажей, направляющихся ко дворцу, Ванда почувствовала растущее волнение. Словно в театре поднимается занавес, и ей предстоит играть сегодня главную роль.

Она не стала объяснять баронессе главную причину, по которой она должна быть на балу, — пусть это будет только праздник. Но баронесса слишком проницательна: ведь неспроста князь Меттерних желает ввести Ванду в свет. Ничего не скроешь от ее острого взгляда. Подъезжая к Хофбургу, она вдруг сказала:

— Не бойся, девочка. От трусости нет пользы, побеждает смелость.

— Я уже не боюсь. Только

перед приездом к вам я на миг испугалась и хотела сбежать.

— Но ведь не сбежала?

— Конечно, нет.

— Вот это-то и важно. Кто говорит, что ничего не боится, — лжет.

Продолжать разговор было некогда, так как лакей уже спускал лесенку их экипажа и открывал дверцы.

Изнутри Хофбург поражал многоцветием и разноголосицей. Древняя резиденция австрийских королей не зря была избрана местом маскарадов, где под масками и домино скрывались тайны и интриги, переполнявшие столицу.

Перед Вандой был огромный, ярко освещенный зал, искусно украшенный гирляндами цветов, со множеством дверей, ведущих в комнаты с сервированными для ужина столами. Гости уже расположились на красных, отделанных золотом сиденьях амфитеатра и наблюдали за танцующими. Маскарадные костюмы смешались с экстравагантными платьями.

Несколько оркестров исполняли вальсы и полонезы, а в прилегающих залах звучали менуэты. Маски на лицах гостей творили чудеса: куда исчезли помпезность и церемонность? В зале царили свобода и веселье. Дамы звонко смеялись над тем, как их кавалеры пытались отгадать, кто же перед ними: благородные леди или просто куртизанки. Кавалеры не отставали: каждый мог оказаться императором или подмастерьем, дворянином или мошенником.

Нескончаемая музыка словно проникала в кровь, ударяла в голову. Впервые в жизни Ванда видела, с каким упоением танцуют люди, и в этом чудилось что-то почти языческое.

Баронесса двигалась через зал, лавируя между танцующими. Она оказалась права: ее сразу узнавали даже в зеленой атласной маске в тон платья. К ней обращались со всех сторон. Одни с почтением, другие с нотой некоторой фамильярности: их долголетнее знакомство давало им на то право.

— Я только что сказал о том, что Вена — панорама Европы, а какая панорама будет полной без вас, дорогая баронесса! — заметил один из придворных, подмигивая своим друзьям.

— Никогда не поймешь, кто вы — умница или льстец, мой дорогой граф, — безапелляционно ответила баронесса и двинулась дальше, прежде чем смущенный остряк смог найти ответ.

В конце концов, баронесса решила отдохнуть и присела с дамами своего круга. Ванде не терпелось узнать, здесь ли уже монархи, но дама в желтом домино опередила ее, задав этот вопрос.

— Мне кажется, они как раз приближаются, — ответил высокий человек, которого было легко узнать по рыжей бороде.

— Откуда вы знаете?

— Они желают раствориться в этом многолюдий, но манеры выдают их с головой. Взгляните на короля Пруссии. У него такой самоуверенный вид, как у быка, входящего в стадо коров.

— Тихо! — прошипела дама в желтом. — Тихо!

И вдруг Ванда услышала шепот прямо над ухом:

— Царь одет в черный плащ, расшитый звездами, поверх белого мундира, а на груди лишь один орден — Шведская Шпага.

А вдруг ей это послышалось? Голос был таким тихим, что она едва поверила своим ушам.

Незаметно оглядевшись, она увидела, что от нее поспешно отходит человек в маске обезьяны и исчезает в толпе. Это был мужчина. Баронесса, к счастью, ничего не слышала.

— А это герцогиня Ольденбургская, — указала баронесса на даму, проплывающую в танце мимо них, — сестра русского царя. Она думает, что ее никто не узнает, но разве можно спутать ее жемчуга: они просто сказочны!

— Значит ли это, что царь здесь? — спросила Ванда.

— Думаю, да, — последовал спокойный ответ. Вдруг перед девушкой появилась яркая маска клоуна и низко склонилась перед ней.

— Прекрасная нимфа! Окажите честь протанцевать со мной хоть один такт. Если вы не согласитесь, я умру!

Не спрашивая разрешения баронессы, Ванда приняла приглашение. Ей хотелось найти царя; правда, она не представляла, что будет делать дальше.

Она кружилась в плавном полонезе и вдруг увидела его: плащ с серебряными звездами, слегка откинутый назад, и сверкание бриллиантов на белоснежном мундире.

Изумившись собственной ловкости, Ванда выскользнула из рук партнера, затерялась среди масок и направилась туда, где в одиночестве стоял царь, разглядывая толпу.

Ричард был сердит, чувствовал себя неуютно. Одежда царя была несколько узковата для него, и он пожалел, что согласился на этот маскарад. Даже прекрасный обед и изысканное вино не принесли ему радости.

Император Франц был, несомненно, щедрым хозяином. Конгресс и приемы обходились ему невероятно дорого, ибо все расходы гостей Хофбурга оплачивал он. На протяжении нескольких месяцев он развлекал пятерых монархов, более двухсот именитых семейств, не говоря уже о князьях, послах, посланниках и их прихлебателях. Почти каждый день накрывалось сорок столов.

Во время таких празднеств здесь ели и пили не только постоянные обитатели дворца — на банкет, который давался перед каждым балом, приглашалось множество других гостей. Ричард никогда не любил шумных сборищ, и сегодняшний маскарад не был исключением. Настроение его было испорчено еще и тем, что ему не удалось во время обеда сесть рядом с Екатериной. Он оказался между двумя фрейлинами, совершенно его не интересовавшими. Угощение не принесло удовольствия, а то, что императрица России удостоила его потом своей беседой, нисколько не оживило его. Ричард в душе жалел императрицу Елизавету, зная, что Александр игнорирует ее, но почему-то сейчас он был на стороне не слишком преданного супруга.

Даже в молодости, когда она только обвенчалась с императором, в ней не было притягательности княгини Марии Нарышкиной, а сейчас об этом и говорить не приходилось. Она очень раздалась, лицо покрылось прыщами и бородавками. Умом она не блистала и даже не пыталась скрыть этого, хотя бы в силу своего положения императрицы. Несомненно, она была очень одинока, но при этом не прилагала усилий, чтобы завоевать популярность, и обычно даже по обязанности старалась не посещать балы и приемы.

Мрачное настроение Ричарда несколько развеялось, когда он обнаружил, как изменилось отношение окружающих при виде его формы и ордена. Ему салютовала стража; идя по коридорам, он еле успевал взглянуть на тех, кто почтительно склонял перед ним голову. Они были уверены, что перед ними государь российский.