Чары

Норман Хилари

Он бросил взгляд на Майкла, сидевшего рядом с Руди на диване, и обронил:

– Что ж, все в этой жизни может случиться впервые.

– Сядь, Мадди, – сказал Майкл, указывая ей место рядом с ними. Она села, радуясь их присутствию и испытывая приступ тошноты при виде Стефана. Как всегда.

– Итак, теперь Мадди? – Стефан улыбнулся. – Очень мило. И звучит уютно – по-домашнему.

– Что привело вас в Нью-Йорк? – спросила Мадлен.

– Дела, дела… И, конечно, хотел повидать вас обоих, – он сделал паузу. – И навестить могилу.

Никто не проронил

ни слова.

– С тех пор, как мы узнали, что твой отец был похоронен – довольно загадочная история, как нам показалось – на кладбище в округе Вестчестер, мы решили, что по крайней мере одному из нас следует отдать дань уважения его праху.

– Он хочет убедиться, что папа мертв, – сказала Мадлен Руди, белому, как мел, но внешне спокойному. – Что ж, в этом нет никакой тайны, – добавила она для Стефана. – Наш отец хотел, чтоб его похоронили рядом с теми, кого он любил и кто любил его.

– Уверен, никто из вас не был против этого? – спросил Руди.

– Ни против его смерти, ни против его похорон, – ответил Стефан. – Если честно, для него это просто облегчение – по сравнению с его жизнью.

Мадлен встала.

– Что-нибудь еще?

Гнев просто душил ее, клокотал в ее венах и, казалось, зажег каждый кончик ее нервов. Но этот гнев придал ей и силы.

– Только один вопрос. – Он был задан Стефаном осторожно. – Где скульптура? Я был бы непрочь взглянуть на нее – после стольких лет загадок.

– У меня ее нет, – сказала Мадлен. – А если б и была, сомневаюсь, что подпустила бы вас к ней даже на милю.

– Ты ее продала?

– Я никогда ее не продам.

– А ты не будешь так любезна сказать мне, где она?

– С удовольствием. Она – в банковском сейфе.

– В Нью-Йорке?

– Нет, – ответил Руди, вставая рядом с сестрой. – Какое вам до скульптуры дело?

– А ты ее видел, Руди?

– Нет.

Джулиус улыбнулся.

– Может, ее и вовсе не существует?

– Какое вам до этого дело, Стефан? – Мадлен повторила вопрос брата. – Конечно, она прекрасна и даже бесценна – но вам она вовсе не нужна. Имея все деньги Грюндлей и все эти ваши собственные поганые деньги, почему вы так упорно интересуетесь Eternit'e?

– Любопытство, – ответил он. – И потом, мне никогда не нравилось, когда меня надувают. Такой я чувствительный.

– Никто вас не надувает, – холодно отрезал Руди.

– И я также не в восторге, когда надувают мою жену.

– Единственный человек, которого всегда надували, это – Магги, – ответил Руди. – И вы это отлично знаете.

– Ах, Магги! – опять улыбнулся Джулиус. – Женщина, которая постоянно меняет имена. Один год – швейцарка, потом вдруг – француженка, а теперь вот – американка.

Он встал и опять обратил все свое внимание на Мадлен.

– Насколько я знаю, власти в этой стране не жалуют фиктивные браки, или я не прав?

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сказала холодно Мадлен.

– В самом деле?

– Думаю, вам пора уходить, – вмешался Руди.

– А ты, сколько ты платишь за то, чтоб отлынивать от ежегодного призыва в армию? Твой долг

гражданина, а?

– Почему бы вам не вернуться в Цюрих и не поразвлечься слегка, выясняя?

– Ох, Руди! – Джулиус протянул правую руку и погладил своего пасынка по белокурым волосам. Руди, весь серый в лице, не шевельнулся. – Ты стал для меня таким большим разочарованием – и для мамы тоже. Бедная мама!

Он посмотрел свысока на Майкла, все еще сидевшего на диване, а потом, взглянув с отвращением на свою руку, достал носовой платок и вытер пальцы.

– Вон отсюда, – проговорил Руди.

– С превеликим удовольствием.

– Какой обаятельный человек, – сказал Майкл после того, как Джулиус ушел.

– Магги? – Руди взглянул на сестру. – Ты в порядке?

– Нет.

– Нет, – согласился он. – И я – тоже. Мадлен села, ее ноги ослабели – теперь, когда отчим ушел.

– Это просто нечто – то, как он действует на меня. Я вижу его только третий раз – с тех пор, как ушла из дома – и все равно по-прежнему в его власти выводить меня из себя.

– Из всего того, что рассказал мне о нем Руди, – медленно произнес Майкл, – я понял, что Джулиус привык получать все, чего бы ни захотел. Такие типы привыкли повелевать. А вы оба ускользаете из-под его власти, и это бесит его – просто до безумия. Он способен на что угодно.

– Мне не нравятся его угрозы по поводу твоего брака, Магги, – нахмурился Руди. – Ты думаешь, он начнет строить козни?

– Кто может знать? – Мадлен покачала головой. – Он грозил мне и в Париже… но ничего не предпринял. Хотя, конечно, грозил он Люссакам, а не мне напрямую.

– Может, Гидеону нужно переехать к тебе – на время? – предложил Майкл. – На случай, если отчим все же начнет делать пакости. А если и начнет, – добавил он, – ну и пусть, пусть себе лезет вон из кожи. Найдется куча людей, которые мгновенно ослепнут и поклянутся, что вы – самая счастливая пара на свете.

– Да я даже не видела Гидеона вот уже две недели. Откуда мы знаем, что Стефан за нами не следил?

Она криво улыбнулась:

– Может, один частный детектив следил за другим.

– Давайте-ка не будем доставлять ему удовольствие. Будто он довел нас до паранойи, – твердо сказал Руди. – Сдается мне, он приехал в город по делу, а мы для него – так, побочное развлечение.

Мадлен молчала, вспоминая, как в Париже отчим заставил ее чувствовать, будто за ней шпионят. Он выгнал ее из дома Люссаков. И, похоже, ему б легко удалось поломать ей жизнь, не встреть она тогда Антуана. Но тогда Стефану не повезло. А теперь – теперь она тоже не намерена ему в этом помочь. Валентину здесь хорошо живется, и она будет за это бороться. На какое-то мгновение она позволила себе погрузиться в воспоминания о тех минутах, которые они с Гидеоном пережили в День Благодарения. Ей уже почти начало казаться, что она просто придумала эту неожиданную, головокружительную близость. Но если быть честной с собой, это было на самом деле, и терпение и время могут подарить им это опять.