Час близнецов

Уэйс Маргарет

– Ты знаешь, что делать! – зло выкрикнула Тика. Оттолкнув мужа в сторону, она одним прыжком вскочила на ноги. – Я только что сказала тебе: госпожа Крисания в опасности! Ты должен догнать ее как можно скорее.

– Кто она такая, эта Крисания? Почему я должен заботиться о ее безопасности?

– Выслушай меня хотя бы раз в жизни, – прошипела Тика, и глаза ее сделались зелеными и злыми. – Госпожа Крисания – могущественная жрица Паладайна, только Элистан могущественнее ее в этом мире. Ей был вещий сон, указавший, что

злая сила Рейстлина может погубить Кринн! Она направляется в Вайретский Лес, говорить с Пар-Салианом...

– Чтобы тот помог ей уничтожить Рейстлина? – прорычал Карамон.

– Что, если так? – вспыхнула Тика. – Разве он заслуживает жизни? Да он бы убил тебя, не раздумывая!

Глаза Карамона угрожающе засверкали, а лицо побагровело от гнева.

Тассельхоф испуганно сглотнул, увидев его сжимающиеся кулаки, но Тика бесстрашно шагнула вперед и встала перед мужем. Ее голова едва доставала до подбородка гиганта, но кендеру показалось, что проставленный воин спасовал.

Кулаки его сами собой разжались.

– Увы, нет, Карамон, – мрачно сказала Тика, – она вовсе не хочет его смерти. Она любит твоего брата, и пусть ее бог защитит ее. Она хочет спасти Рейстлина, хочет отвратить его от зла.

Карамон удивленно уставился на Тику, и выражение его лица смягчилось.

– Правда? – спросил он.

– Правда, Карамон, – устало кивнула Тика. – Именно поэтому она приехала сюда – она хотела повидаться с тобой. Она думала, что ты сможешь ей помочь. Ну а когда она увидела тебя вчера вечером... Карамон опустил голову, и глаза его наполнились слезами.

– Совсем посторонняя женщина хочет помочь Рейсту. И рискует при этом жизнью... – Он снова зарыдал. Тика уставилась на него в совершенном отчаянии.

– Ради любви к... Догони ее, Карамон! – воскликнула она и притопнула ногой. – Одной ей ни за что не добраться до Башни, тебе это известно, как никому другому. Только ты знаешь дорогу через Вайретский Лес.

– Да, – Карамон шмыгнул носом, – я ездил туда с Рейстом. Я отвез его туда, чтобы он смог войти в Башню и подвергнуться Испытанию. О, это злое Испытание!..

Я охранял его. Я был ему нужен... тогда.

– А Крисания нуждается в тебе сейчас! – мрачно сказала Тика.

Карамон все еще нерешительно переминался с ноги на ногу, и Тассельхоф заметил, как на щеках Тики пролегли жесткие решительные морщинки.

– Если ты действительно хочешь ее нагнать, тебе нельзя терять времени. Ты помнишь дорогу?

– Я помню! – в восторге завопил Тас. – Я знаю! У меня есть карта!

Тика и Карамон разом повернулись и с удивлением уставились на кендера. Оба уже успели позабыть о его существовании.

– Я не уверен... – протянул Карамон, мрачно меряя Тассельхофа взглядом. – Я прекрасно помню твои карты, Тас. Одна из них привела нас в порт, где не было моря.

– Так я тут был ни при чем! – с негодованием воскликнул

кендер. – Даже Танис так сказал. Карта-то была составлена еще до Катаклизма, после которого море отступило от берегов. Нет, Карамон, тебе придется взять меня с собой! Я обязательно должен был встретиться с госпожой Крисанией. Она послала меня с поручением, с настоящим поручением, и я выполнил его. Я нашел...

Какое-то движение привлекло внимание кендера.

– Ага, вот и она!

Он взмахнул рукой, и его озадаченные слушатели повернулись к дверям спальни, где стояло на пороге бесформенное существо – не то тюк старого тряпья, не то огородное пугало. Пугало смотрело на них черными подозрительными глазками.

– Моя голодная, – пропищало существо, обращаясь к кендеру. – Когда мы есть?

– Чтобы найти Бупу, я совершил целое путешествие! – сказал Тассельхоф гордо.

– Но зачем госпоже Крисании понадобилась эта твоя Бупу? – удивилась Тика, совершенно сбитая с толку. – По себе знаю, от овражных гномов пользы не дождешься...

Она отвела Бупу на кухню, сунула ей в руки кусок черствого хлеба и ломоть сыра и поспешно вывела гостью на улицу – запах овражных гномов вряд ли мог добавить уюта ее чисто прибранному дому. Бупу, совершенно счастливая, вернулась на грязную дорогу и принялась уплетать хлеб с сыром, запивая их водой из лужи.

– Я обещал, что никому ничего не скажу, – важно заявил кендер, помогая Карамону застегнуть доспехи.

Это стоило ему немалых усилий, так как гигант явно раздался вширь с тех пор, как надевал свою броню в последний раз. Тика и Тассельхоф успели несколько раз вспотеть, затягивая ремни, застегивая пряжки и уминая под доспехами складки жира.

Карамон, в свою очередь, мычал и стонал, как человек, которого пытают на раскаленной решетке. Несколько раз он облизывал пересохшие губы и бросал исполненный вожделения взгляд в угол спальни, куда Тика так бесцеремонно отшвырнула его драгоценную фляжку.

– Ну, давай, рассказывай, – поддразнила Тика, прекрасно зная, что кендер не способен сохранить тайну, даже если от этого будет зависеть его жизнь. – Я уверена, что госпожа Крисания не стала бы возражать.

Лицо кендера исказила мука.

– Она... она заставила меня дать обещание и поклясться Паладайном, Тика! – торжественно сообщил кендер. – К тому же тебе известно, что я и Фисбен... то есть я хотел сказать – Паладайн, близкие друзья...

Он помолчал, сосредоточенно пыхтя.

– Эй, Карамон, втяни брюхо! – прикрикнул он. – Должно быть, ты немало потрудился, чтобы довести себя до этого состояния, парень.

Кендер уперся ногой в бедро гиганта и потянул изо всех сил. Карамон завопил от боли.

– Я в прекрасной форме, – заявил он, слегка отдышавшись. – Должно быть, что-то случилось с доспехами. Вероятно, они усохли, иначе не объяснить.