Час Черной звезды
Шрифт:
Не открывая лица и не развязывая рук, пленника сняли с лошади, поставили на брусчатку мостовой, и один из дружинников, толкнув его в спину, приказал двигаться вперед. Через неприметный боковой вход его ввели во дворец, потом по узкой лестнице спустили в подземелье, а затем долго вели по облицованному камнем коридору, пока не остановились перед невысокой дверью, собранной из толстых дубовых досок. В верхней части двери было прорезано небольшое окошко, прикрытое ставней, закрывавшейся снаружи. Дружинник стукнул в дверь согнутыми пальцами, и из-за нее донеслось:
— Вводите.
Скрипнула
Вотша, щуря глаза, отвыкшие от света, огляделся. В небольшой комнате, лишенной окон и освещенной только крошечной масляной лампой, на низких нарах сидел крупный мужчина в богатой одежде с золотой цепью на шее. Рядом с ним стоял второй мужчина, одетый попроще, но с выправкой воина. Позади Вотши, около двери, стоял еще один такой же воин, настороженно наблюдающий за поведением пленника. Мужчина, сидевший на нарах, в свою очередь, рассматривал изверга, и в его глазах были любопытство и насмешливая ирония.
Оценив свое положение, Вотша слегка расслабился. Всю дорогу от дома Житыря до этой комнаты, проделанную им с закрытым лицом и связанными руками, Вотша мучительно пытался сообразить: кто его схватил?! Было бы страшно попасть в руки кого-то из восточных волков, это означало бы неминуемую встречу с Всеславом и пожизненное заточение в подземелье крайского замка. Правда, гораздо страшнее было бы оказаться в стае южных ирбисов, но, по зрелом размышлении, Вотша решил, что это маловероятно. И вот он стоит перед совершенно незнакомыми многоликими, причем один из них, судя по платью, должен быть вожаком стаи или по меньшей мере главным советником вожака! Теперь Вотше оставалось только ждать объяснений и понять, чего от него хотят эти многоликие.
Однако молчаливое разглядывание пленника затягивалось… Наконец сидевший на нарах многоликий, не отрывая взгляда от Вотши, спросил:
— Так, значит, это и есть тот самый Ёкуль?..
— Так говорит Алекс… — ответил стоявший рядом с ним многоликий, после чего вожак обратился к самому Вотше:
— Ну а ты, изверг, что скажешь?..
— Я не смею спорить с многоликим, господин, — почтительно ответил Вотша, — и буду называться, как ты захочешь. Но в стае северных лис меня называли Ёкуль или Ёкуль из Норникса.
— Сказитель… — констатировал многоликий, и поскольку в этой констатации звучал вопрос, Вотша ответил:
— Да, господин.
— И какие же сказки ты рассказываешь? — В голосе многоликого звучала насмешка.
— Я слагаю драпы и флокки, и они не имеют никакого отношения к сказкам, господин, — почтительно, но с достоинством ответил Вотша.
— И еще ты убиваешь людей! — с неожиданной яростью рявкнул многоликий. — Моих людей!
— Господин, я никого не убивал вот уже два месяца… — растерянно ответил Вотша. — Последний, кого я лишил жизни, сам напал на меня, покушаясь на то немногое, что было в моих карманах, но и его я не хотел убивать — так получилось. Было это в землях западных лис…
— Да?.. — Многоликий снова сменил тон на насмешливый. — А разве смерть мастера Клаппа и его людей не твоих рук дело?!
— Мастер Капп — это тот старик, который нанял меня, чтобы усладить слух друзей. Я читал им свои стихи в таверне «Золотое яйцо»
— Именно в этой таверне их и нашли… — подтвердил многоликий, — мертвыми!
— Господин, когда я уходил, получив плату за свою работу, они были живы, — твердо проговорил Вотша.
— Вот только в таверне не помнят, чтобы ты оттуда ушел через дверь! — вновь взъярившись, заорал многоликий. — Ты их убил и, как вор, бежал через окно!
— Господин, я вышел через дверь, а никто этого не запомнил, потому что в таверне в этот момент была всеобщая драка!.. А окна в кабинете, где пировал мастер Клапп с друзьями, были снабжены решетками и закрыты наружными ставнями!.. — Голос Вотши не дрогнул. Возможно, поэтому многоликий вдруг оглянулся на стоявшего рядом дружинника, и тот едва заметно кивнул, словно подтверждая слова пленника.
— Хорошо, — успокоился многоликий и с прежней иронией поинтересовался: — А скажи мне… сказитель, зачем тебя разыскивает трижды посвященный Ратмир из стаи восточных волков?!
«Вот оно! — Сердце в груди Вотши рухнуло вниз, а в груди тяжелым комом вспухла тоска. — Вот по чьему указанию меня схватили и к кому меня теперь отправят!»
И все-таки ему удалось сохранить внешнее спокойствие, видимо, сказались долгие актерские уроки дядюшки Прока, он только на секунду задержался с ответом да судорожно сглотнул, прежде чем потрясенно прошептать:
— Неужели о моем таланте узнал кто-то из трижды посвященных служителей Мира?!
Как ни странно, этот спонтанный, казавшийся неожиданным для самого узника ответ произвел впечатление на самого многоликого. Он недовольно поморщился и посмотрел на стоящего рядом с ним дружинника, а затем задал Вотше следующий вопрос:
— А ты действительно умеешь сочинять… э-э-э… драпы и… эти… флокки?
— Конечно, господин! — с оттенком гордости ответил Вотша.
Многоликий поднялся с нар и неожиданно закончил разговор:
— Может быть, ты действительно великий сказитель, но пока не закончится расследование смерти мастера Клаппа, ты посидишь у меня в подземелье.
Он направился к выходу и, переступая порог, бросил стоящему у двери дружиннику:
— Пусть сюда принесут все необходимое и кормят сказителя… — Тут он сделал странную паузу, бросив взгляд в сторону Вотши. — Как и всех остальных!
«Как и всех остальных!» — эхом повторилась в голове Вотши последняя фраза многоликого. Он мгновенно вспомнил рассказ Житыря о других извергах, пойманных стариком Клаппом и отданных вожаку стаи западных вепрей! Он сразу же понял, где находится и кто его допрашивал.
Все трое многоликих покинули комнату, но спустя всего несколько минут дверь снова отворилась, и на пороге появился уже знакомый извержонку дружинник. Мимо него в комнату прошел изверг со странно пустым, словно стертым лицом и мертвыми глазами. В руках у изверга был скатанный тючок и большой фаянсовый горшок. Горшок он поставил под нары, а скатку бросил на нары и раскатал — в ней оказался тонкий матрас из грубой холстины и еще более тонкое одеяло. Изверг несколькими неловкими движениями расправил это подобие постели на нарах, а затем быстро вышел из комнаты. Многоликий посмотрел на Вотшу и с полным безразличием проговорил: