Час гончей
Шрифт:
Я даже слова не успел сказать, как ко мне подлетел мужчина в кепке с логотипом известного глянца, судя по всему, бывший тут за главного.
— Мессир, — выдохнул он, нервно оглядывая меня, — мы так извиняемся… Такое нелепое недоразумение… Это все мой ассистент виноват…
Конечно, какой начальник без подчиненного, на которого можно переложить ошибку. Его ассистенты кучкой сжались в углу, как бараны, которых готовят на заклание. Вот что значит репутация — спасибо всем, кто писал в интернете, что я страшнее Гончей.
В другом конце
Я вновь повернулся к застывшему рядом мужчине.
— Из-за своего недоразумения вы оторвали меня от дел. Мне мало просто извинений.
— Может, мы что-то можем сделать? — пробормотал он, вытирая капли пота, выступившего под кепкой.
Конечно, можете — то, что не хотели, когда заставляли Нику снять мою брошь.
— Мне нужен рекламный разворот, — сказал я.
По заведенной в империи традиции конфликты колдунов пресса не освещает, а вот рекламу продает им охотно — причем настолько, что все рекламные блоки у них зарезервированы на квартал вперед. Так и заявили Рогозину, когда тот звонил.
— Но там уже все запланировано, — пролепетал хозяин кепки.
— И обложка этого номера, — добавил я.
— Но… — обомлел он.
— Но вы же сами хотите, чтобы я вас извинил. К тому же на обложке вместе со мной будет и госпожа Люберецкая.
Чтобы реклама была не только информативной, но еще и красивой.
— Ник, ты согласна? — позвал я.
— Согласна! — отозвалась она, оторвавшись от тихого разговора с Улей. — А на что? — а потом просто махнула рукой. — Согласна…
— Вы и госпожа Люберецкая, — задумчиво протянул обладатель кепки, оказавшийся одним из редакторов издания. — А это может быть интересно…
Его ассистенты, сообразив, что никого убивать не будут, смотрели на меня теперь не со страхом, а с явной завистью.
— Если боятся, значит, уважают, — вспомнились вдруг слова отца. — Все остальное чушь…
Да, его боялись, но никто ему не завидовал — потому что никто не хотел оказаться на его месте. Мне же уважение представляется несколько иначе — и реклама должна выставить меня в таком свете, чтобы на месте мессира Павловского захотели оказаться все. Весь мой вид должен вызывать у людей зависть — а значит, рядом должно быть в два раз больше красоты.
— Будет еще и вторая девушка, — я кивнул на пока еще ничего не подозревающую Улю.
Мой собеседник внимательно оглядел ее, словно мысленно
— Две девушки и вы… — пробормотал он, вполне довольный увиденным. — А отличная идея! Только с главредом переговорю… Пару минут, мессир, — пообещал он и, подхватив смартфон, выскочил в соседнее помещение.
Я же подошел к девушкам.
— Ника позвала посмотреть на фотосессию, — опередила мой вопрос Ульяна, поглаживая мелкого паршивца на своих коленях. — Ты же не против?
— Только рад.
— А на что я согласилась? — уточнила моя балерина.
— На обложку со мной. И ты, кстати, тоже согласилась, — сказал я Уле.
— Я? — взгляд серых глаз растерянно заметался между мной, Никой и ассистентами, которые суетливо бросились к оборудованию для съемок. — А может, я все-таки не согласилась?
— Согласилась, — с улыбкой кивнул я. — Ради меня.
— Но я не одета для съемок, — Уля продолжала паниковать.
— Мы все подберем, — услужливо вызвалась одна из ассистенток, пока другая с кисточкой в руке подбежала к моей прелестнице.
— Не отвертишься, — шепнул я ей.
Вздохнув, Уля отдала мне своего пушистого паршивца и направилась к зеркалу вслед за гримершей. Вернувшийся редактор воодушевленно размахивал смартфоном и раздавал указания своим подчиненным. Вскоре под осветительные приборы вытащили бархатное кресло, которое занял я, а две мои красавицы встали по обе стороны от меня, положив руки мне на плечи — Ника в золотом наряде, а Уля в белоснежном платье с длинными кружевными рукавами и в том же стиле чулками, кокетливо проглядывающими из-под выреза. Ни паники ни страха в серых глазах больше не было — два волшебных слова «ради меня» сделали свое дело.
— Ради тебя, — жарко шепнула она мне в перерывах между кадрами, — я могу все…
— Все не обещаю, — игриво шепнула с другой стороны Ника, — но, что скажешь, сделаю…
Глядя на этих красавиц, я сам себе позавидовал. Что же говорить о других: парни-ассистенты чуть всю площадку слюнями не закапали. Там, где им оставалось лишь смотреть, я мог трогать, сжимать и гладить.
— Мессир, потрясающие фото вышли! — сообщил редактор после. — Обложка будет великолепная!
И я уже знал, какой текст хочу увидеть рядом с ней.
— Ну что, жизнь удалась! — вскинул бокал Вяземский.
Такие слова да от нашего мажора звучали как комплимент. Он-то отлично знал, что такое жизнь удалась — вот прямо с рождения и удалась.
Четыре бокала взмыли в воздух и звонко чокнулись, на миг перебивая музыку в клубе Глеба, где мы наконец нашли время отметить открытие агентства.
— Теперь если что, — выдал Ярик, почесывая свою гламурную бородку, — я могу обратиться к тебе!
— Тебе-то зачем? — хмыкнул рядом со мной Глеб. — Ты ж сам колдун!