Час зверя
Шрифт:
— Мисс! — Он сердито погрозил ей пальцем. — Вы не должны входить. Вы не одеты. Вы должны уйти.
— Полицейские, возмущенные этим злодеянием, поклялись во что бы то ни стало разыскать преступника… — донесся комментарий диктора.
Торговец уже подбегал к Нэн, выставив, словно таран, свое брюхо.
— Извините. Извините, мисс!
— …улики, собранные к настоящему моменту…
«Я должна выяснить все до конца», — решила Нэн.
— …пытаются решить загадку зверского убийства…
— Вон, вон, вон, вон.
— …Нэнси
— Что? — изумилась Нэнси.
Приказчик уже набросился на нее. Круглое брюхо теснит ее прочь, к выходу. Палец раскачивается перед самым Носом.
— Вы не можете покупать, если вы так одеты. Вы должны уйти.
Нэнси отшатнулась от него. Глядела с отвисшей челюстью, как ее лицо, множество принадлежащих ей лиц исчезают с экранов вдоль стен и на прилавке. Вновь появилась дикторша новостей.
— Городские новости, — произнесла она, — пожарники в Бруклине сражаются с огнем, вспыхнувшим в результате…
— Бруклин? — повторила Нэнси. — Но как же…
«Зверское убийство Нэнси Кинсед?»
— Уходите! — орал приказчик пронзительным, сохранившим акцент голосом.
«Значит, я вовсе не убийца? Я — жертва, разрази меня Господь?»
— Что случилось? — вскрикнула Нэнси.
— Я вызову полицию, — посулил индус.
Он с силой надвигался на нее, отпихивая, почти сбивая с ног, пока она не налетела на дверь. Нэнси хотела протянуть руки к этому человеку, возопив: «Бога ради! Оставьте меня в покое. Ведь я же — я мертва!»
Однако приказчик уже протянул руку поверх ее плеча. Распахнул дверь за спиной у Нэнси.
— Вон, вон, вон, — зачастил он, надавливая животом.
Пешеходы, огибавшие магазин, едва удостоили взглядом девушку, внезапно вылетевшую к ним на тротуар. Она постояла минутку посреди торопливой толпы, уставившись на входную дверь, которая тут же захлопнулась с пневматическим шипом.
«Какого дьявола? — крутилось у нее в голове. — Какого дьявола тут происходит?»
Она вновь поглядела на стеклянную дверь: внутри гудели и мерцали телевизоры, прямо перед ее носом покачивался скелет. Скелет, пораженный червями, объеденный крысами, таращится прямо на нее. Усмехается, глядит желтыми глазами, затмевая ее перепуганное, отраженное в витрине лицо.
Перкинс оттолкнулся от балюстрады. Проложил путь сквозь набившуюся в кафе толпу, перешагивая через сту пеньки, спустился по мраморной лестнице на площадь вокзала. Сперва он хотел сразу же пересечь площадь Поймать Тиффани. Заставить ее обернуться и крикнуть ей прямо в лицо: «Тиффани, что за херню ты затеяла?»
Однако Перкинс помедлил, следя, как Тиффани пробегает мимо него, пробирается среди ручейков пассажиров вдоль сводчатого коридора, ныряет под мраморную арку Она крепко прижимала к себе красную сумку Опустила голову, лицо прикрыла бейсбольной кепочкой, волосы упрятаны под головной убор. Тиффани решительно прорывалась в любую щель в толпе, двигалась, судя по всему, очень торопливо, спешила к какой-то вполне отчетливой цели.
«Почему она вернулась?» — удивился Перкинс. Он протиснулся сквозь толпу за спиной Тиффани и начал упорно продвигаться вслед за девушкой, Не спуская с нее глаз. Все его тело, казалось, затвердело, пульсировало волнение и гнев слегка кружили голову, сбивая дыхание,
— Извините, — негромко произнес Оливер, обходя широкоплечего дельца. Он уже не пытался приблизиться к Тиффани. Он просто шагал вслед за ней.
Обошел пожилую женщину, прорвался сквозь парочку обнимавшихся ребят. Он все время видел Тиффани поверх толпы, в просветах между разделявшими их телами. Двигался вслед. Тиффани добралась до входа в метро и там остановилась. Перкинс замер примерно в пятнадцати ярдах позади нее. Позволил толпе между ними сгуститься. Наклонился, стараясь укрыться за чужими плечами, но по-прежнему украдкой наблюдая за девушкой. Он видел, как она медленно оборачивается, обшаривает широкий перрон огромными затравленными глазами. Она что, почувствовала за спиной шпиона? Неужели заметит его? Перкинс не знал. Он вглядывался в пепельно-серое лицо узкую полоску побледневших губ.
Ты ничегошеньки не понимаешь, Оливер.
И тут он увидел, как Тиффани перевела дыхание и бросилась в глубь подземки.
Он поспешно кинулся за ней, страшась потерять девушку в толпе, однако стоило ему войти внутрь, и он сразу же заметил ее. Пестрая лоскутная рубаха так и бросалась в глаза. Он последовал за ней вниз по ступеням на станцию, через турникет, по подземной долине с низким потолком, поросшей бетонными колоннами, значками, лесенками. Тиффани шла в гуще людей, шагая быстро и в такт своим попутчикам. Перкинс наблюдал каждое ее движение: покачивание бедер, согнутые в локтях руки ускоряют темп, еще один лестничный пролет, и она выберется к поездам.
В ту ночь она надела черное. В ту ночь, когда он нашел Заха в коттедже, оглушенного, одурманенного наркотиками. Он отвез брата в больницу Св. Винсента и позвонил Тиффани; она явилась вся в черном. Черные джинсы, черная водолазка, черные волосы туго завязаны в «конский хвост», в них мелькает серебристая прядь. Лицо осунулось, очень бледное, все черты заострились. Перкинсу она показалось усталой, озлобленной и малопривлекательной.
Теперь Тиффани выбрала маршрут номер 7. Перкинс тоже вошел в поезд, в соседний вагон. Добрался до разделявших вагоны стеклянных дверей и стал следить за девушкой. А та сидит себе, уложила матерчатый мешок на колени. Глядит в пространство, бледненькая, несчастная. Перкинс машинально утер рот рукой.
Врачи оставили Заха на ночь в больнице. Перкинс отвез Тиффани домой, в барачную квартирку в Ист-Вилледже, где она обитала вместе с Захом. Она уселась на постель, свесила руки между колен. Смотрела прямо перед собой. Перкинс собрался было уходить, повернулся и увидел ее лицо в зеркале. Ему хотелось надрать на девчонку, схватить ее за плечи и потрясти хорошенько. Все это мистическое дерьмо! Неужели она не могла как следует позаботиться о его брате?!
Поезд остановился. 42-я улица. Тут Тиффани вышла. Перкинс вновь пошел вслед за ней по широкому, низкому подземному лабиринту. Тиффани ускорила шаг, бросая косые взгляды на мужчин и женщин, окружавших ее со всех сторон. Почуяла его присутствие? Каким-то образом угадала, что он позади? Нервы пульсировали в такт шагам. Шаги отдавались в широком коридоре, их отзвук растворялся в грохоте тысяченогой толпы.