Час зверя
Шрифт:
Это я. Это я должна убить его.
Нэнси остановилась. Она чувствовала, как сжимается горло, противясь омерзительной вони. Запах забивал ноздри: влажный, физиологический запах распада. Услышав короткий щелчок, Нэнси глянула вверх: провода задрожали — близится поезд. Она почувствовала отдаленное дуновение, увидела, как в дальнем конце тоннеля постепенно расползается тусклое сияние. Поезд. Надо скорее делать дело.
Проскользнув под краем платформы, Нэнси опустилась на колени у входа в нишу. Она уже чувствовала, как сотрясается почва под
Ветерок обдувал ее затылок. Нэн оглянулась через плечо, наблюдая, как фары дальнего света разгоняют тьму по стенам тоннеля. Затаив дыхание, она с головой нырнула в глубокую нишу. При свете приближающегося поезда она могла хорошо разглядеть свое убежище, съежившуюся в углу мягкую гниющую массу.
Нужно перевести дыхание. Отвернув голову, Нэнси глубоко вздохнула — вонь вторглась в ее горло, проникла в легкие. Нэн застонала, чувствуя, как сокращается, бунтуя, желудок. Вновь задержав дыхание, она сузила глаза так, что они превратись в узкие щелочки. Протянув руку, пошарила у задней стенки ниши.
Влажная, истекающая зловонными соками масса сомкнулась вокруг ее руки, просочилась между пальцами. Нэнси исторгла рвотный звук, язык свесился между зубов. Земля уже ходила ходуном под ее коленками, поезд заполонил тоннель своим грохотом, залил светом. Нэнси глубже погрузила руку в дерьмо, ей снова пришлось вдохнуть — показалось, что она сглатывает блевотину. Она рылась в гниющей массе, а грохот электрички все нарастал, ветер превратился в ураган, сияние полностью затопило нишу.
Его нет. Револьвер исчез. Полицейские нашли его. Обыскали тут все и нашли.
— А! — вырвался из ее уст бессмысленный крик. Дернув руку, она высвободила ее из трупной жижи. Поднялась на ноги. Отползла от платформы, коснувшись пятками рельсов. Попыталась дышать. Волосы свесились на лицо. Грохот поезда сотрясал все внутренности.
Нэнси глянула вверх, на платформу. Придется забраться туда, чтобы разминуться с электричкой. Вновь посмотрела вверх: отсвет фар, как и прежде, вовсю играл на размалеванных стенах — наскальная роспись ожила и задвигалась, буквы весело заплясали. Корчились, извиваясь, огромные коричневые выплески краски, сворачивались, вертелись и плясали зеленые пятна, красные кляксы водили хоровод.
И вдруг посреди этой фрески задвигалась огромная черная тень. Она медленно отделилась от остальных и двинулась по направлению к Нэнси.
Нэн приоткрыла губы. Фары электрички уже показались из тоннеля, два раскаленных световых круга с каждой секундой все увеличивались, но Нэнси стояла неподвижно, изумленно следя за оторвавшейся от стены и подбиравшейся к ней фигурой. Сутулый гигант, он движется прямо к ней, мертвые стеклянные глаза отражают свет надвигающегося поезда.
Человек Господи Иисусе, человек. Вот он встал на четвереньки и перевалился через край платформы. Поднялся на дыбы, точно левиафан. Ушел головой в потолок — только глаза сверкают с высоты. Стоит, усмехается, обнажив влажные, нечистые зубы.
И вдруг плечи монстра затряслись от смеха, но Нэнси за шумом поезда не слышала его
И тут это чудовище ткнуло чем-то Нэнси в лицо. Она сразу узнала: это был ее револьвер.
Над площадью Шеридан угасал вечерний октябрьский свет. Солнце уже коснулось плоских крыш кафе, последние золотые лучи играли на ограде Вьюинг-гарден. Длинные тени проскользнули на Седьмую авеню, на сером фоне полыхал преследовавший Перкинса Ужас: время уходит.
Оливер вошел на площадь со стороны 4-й западной улицы. Он быстро пересек ее и, добравшись до угла, переждал красный свет, рассеянно вытирая о джинсы перепачканные куриным жиром пальцы. Он чувствовал, как минута за минутой утекает время. А время важнее всего: скоро Муллиген выследит Заха. Светофор мигнул, и Перкинс бросился на другую сторону Седьмой авеню. Плечи вздернуты, руки энергично покачиваются. Теперь он сосредоточил свои мысли на Тиффани. Она, конечно же, легко не сдастся. «Я не хочу говорить с тобой, Оливер. Мне известно, каким ты бываешь. Я вообще не стану говорить с тобой». И она улыбнется ему этакой возвышенной, астральной улыбкой. Дернув уголком рта, Перкинс представил себе, как он надавит на Тиффани, прижмет ее к стене и будет орать на нее до тех пор, пока девка не расколется.
Магазин, в котором она работала, именовался «Женской комнатой» и располагался в подвальчике желтоватого кирпичного здания на углу Бликер-стрит. Перкинс, углубившись в тень, быстро промчался по Гроув. Бликер-стрит, начинавшаяся со следующего квартала, уже почти полностью погрузилась в сумерки. Ссутулившись, Перкинс отмерял длинные поспешные шаги. Он уже подходил к перекрестку.
И тут он остановился как вкопанный. Вот он, магазин, на той стороне улицы, чуть правей. Из-под желтого кирпича проступает новенький красный кирпич, замуровавший книжную лавку; две большие витрины, обрамленные черной металлической рамкой, завалены книгами, между ними в таинственной нише — вход. Дверь распахнулась, оттуда, из глубины, выступил на тротуар детектив Муллиген.
— Мать твою! — в сердцах буркнул Перкинс, поспешно прячась за угол.
Прижавшись к стене жилого здания, он осторожно выглянул из-за угла — прямо-таки Петер Лорре в старом дурацком фильме про шпионов. Младенчески кудрявый, круглолицый Муллиген стоит себе, не трогается с места. Руки в карманах военно-полевой куртки. Веки трепыхаются за стеклами круглых, обрамленных проволокой очков. Линзы, точно оптический прицел, медленно развернулись в его сторону — Перкинс едва успел убрать голову.
— Подумать только! — пожаловался он холодным кирпичам, ласкавшим его щеку Отсчитал шестьдесят секунд, прежде чем вновь осмелился высунуть голову.
Муллиген наконец-то сдвинулся с места и направился к черному «доджу», припаркованному — вопреки правилам — на автобусной остановке. Отворил дверцу со стороны пассажира. Водителя Перкинс не разглядел, однако мотор тут же зафырчал, и автомобиль ринулся в путь. Перкинс вновь по-черепашьи втянул голову в плечи — «додж» заворачивал за угол.