Чаша гладиатора (с иллюстрациями)

Кассиль Лев Абрамович

– И научные лекции, - спешит добавить Сеня, чтобы приезжий не подумал, чего доброго, будто сухоярцы только и делают, что ходят в кино и танцуют. Докладчики приезжают из общества пы-рыс-пы-рыс-ты-ры-не-нию знаний, благополучно перебравшись через шесть «ы», которые ставили все сухоярские мальчишки в этом слове, отбарабанил Сеня.

– А это там с кргестом - цергковь?
– поинтересовался Пьер.

– Да, тут у нас еще старая церковь. Троицкая, - сказала Ксана.

– А тебе бабушка часто

туда ходить пргиказывает?
– спросил вдруг Пьер.

– Куда?
– не поняла Ксана.

– Ну, в цергковъ. Нас в пргиюте все время водили.

– Моя бабушка сама сроду в церковь не ходит!
– возмутилась Ксана, краснея.

Сеня попытался вразумить приезжего:

– У нее бабушка знаешь кто? Председатель исполкома. Почти всех главнее. А ты говоришь, в церковь. Чего она там не видала?

– А твоя бабушка богатая?
– спросил Пьер у Ксаны.

– Как так - богатая? Что она, капиталистка, что ли? У нас так и не выражаются: богатая… богатая… Получает она, и дед Богдан работает. И вполне даже хорошо хватает.

– Ну у вас, например, есть авто?

– Ты про машину, что ли?
– вмешался Сеня.
– Ясно, есть! По работе! Раз она председатель исполкома! У нее «Победа»-козлик, на высоком шасси, спецсборки. Немного еще прошел. Тысяч двенадцать километров, не более. Хорошо ходит!

Пьер стал смотреть на Ксану с явным уважением.

Она поспешила сменить направление разговора:

– Вон там у нас музыкальная школа. Мы туда с Милкой второй год ходим.

– А вон там, на Красношахтерской, милиция, - со своей стороны сообщил Сеня.
– Где часовой стоит, там тоже… понял?

Вдали, над крышами, в воздухе, стремительно наполнявшемся тенями ранних весенних сумерек, ярко разгоралась большая алая звезда.

– А что это там светится кргасиво?
– поинтересовался Пьер.
– Тоже кино?

– Какое там на руднике может быть кино!
– Сеня снисходительно поглядел на него из-за спины Ксаны.
– Ты думаешь, у нас кино только везде?.. Там у нас шахта самая лучшая. «Безводная-Новая» называется. Самого Никифора Колоброда шахта.

– Колобргода?.. Он есть кто?

Хозяин-директор?

– Ну не директор… И не хозяин, ясно! А самый знатный человек. Его даже в Москве все знают. Один раз даже в журнале «Огонек» его портрет напечатали. На все цвета фото было. На самой обложке спереди! И в газетах часто.

– О, большой пргедпргиниматель!

– Как это - предприниматель?
– Теперь уже пришла очередь не понимать Сене.

– Ну, что ты… ргусского языка не знаешь?
– удивился Пьер.
– Это мне можно, а тебе уж непргостительно.

– Не понимаю я такого твоего русского языка.

– Я тебя, кажется, ясно спргашиваю: он есть кто? Кргупный пргомыптленник?

–

Конечно, крупный: его бригада самая первая. И промышленник, верно. Он знаешь как работает? По добыче всех кругом уже на сто семьдесят пять процентов обогнал.

– Других конкургентов, тоже владельцев?
– опять задал непонятный вопрос Пьер.

– Ксана, - взмолился Сеня, - скажи ему ты! А я что-то не пойму никак, про чего это он…

– Правда, Пьер, ты объясни, - сказала Ксана. И Сеня снова зашел покорно за ее спину.

– Ну, он очень богатый, навергно?
– пояснил Пьер.
– Богаче всех у вас.

– Что ты все «богатый, богатая»!..
– Сеня уже чуть не рассердился.
– Что, мы в его сберкнижку подсматривали, что ли!.. Ну ясно, прилично имеет. И премиальные еще. У них так вся бригада выгоняет. И живут культурно. В новом доме. Пол везде паркетный, а в кухне плиточка-ми, как шашки. И скоро еще водопровод пустят. Их улица на первой очереди.

– Ты сказал, Колобргода? А эта девочка, как ее… Миля, где мы будем гости, она тоже Колобргода?.. Она есть его кто?

– Дочка она его родная.

– Ой!
– Пьер даже приостановился, принявшись озабоченно разглядывать себя с ног до головы.
– Это будет некргасиво так. Я не знал совсем. Я не экипи… надо переодеваться. Это будет не так комильфо… неудобно.

– Да брось ты - удобно, неудобно!..
– успокоил его Сеня.
– Он знаешь какой, Никифор Васильевич! Он свой совсем. Сам увидишь. А хочешь, вон дойдем до того угла? Там, на Первомайской, щит почета стоит. И его портрет есть. Но до Пьера дошло только одно слово: «почета».

– Ого, - протянул он с уважением.
– Почетный… дон-нер… Почетный кавалер он?

– Сам ты, я вижу, кавалер!
– нарочито громко захохотал Сеня и, чуть ступив вперед, насмешливо заглянул Ксане в лицо.
– У лас так про это редко когда говорят. Это кто танцует, тот у нас кавалер. А Никифор Васильевич Герой Соцтруда. Звездочку золотую имеет. И орденов еще целых четыре. А медалей еще сколько!..

– Генерал?

– При чем тут генерал? Хватят с тебя, что он самый знатный шахтер

– Пргосто только шахтер?

– Дурные у вас там, что ли, все за кордоном, за границей?..
– Ксана укоризненно обернулась на Сеню.
– А чего он говорит: «просто только». Вот полазил по штрекам и лавам да порубал бы, тогда л говорил бы: «просто только». Ты пойми: он знаменитый бригадир…

– А-а, - успокоенно согласился Пьер.
– Бргигадирг!.. Это-тоже гран… большой офицерг.

Сеня махнул рукой. Так, видно, ничего и не попял этот закордонный…

– А вот мы и пришли, - сказала Ксана.
– Вон в том новом доме Мила живет. Они недавно переехали.