Чаша гладиатора (с иллюстрациями)
Шрифт:
Разве не странным был такой рекомендованный «Наставником» фокус:
«Как застрелить на лету ласточку и снова оживить ее? Взявши ружье, объяснял «Секретарь-наставник», - зарядить его обыкновенным порохом. Вместо же дроби употребите половину заряда ртути… (Не так-то легко принести на вечеринку ружье, да еще зарядить его ртутью!) при выстреле нет надобности метиться прямо в ласточку, так как для нее достаточно одного испуга, чтобы она упала, но тем не менее надо все-таки стараться так, чтобы ласточка во время выстрела летела от вас сравнительно близко. (А
А вдруг она упадет и разобьется? Что тогда?.. Нет, не годились эти фокусы для Сени Грачика и его общества. Зато анекдоты, хотя они и сообщали о каких-то странных господах Н. Н. и пахли, как и вся книга, старым сундуком, мышами и нафталином, все же запомнились Сене. И вот теперь эти-то анекдоты и рассказывал Пьер, которому, Видно, когда-то тоже попал в руки старый «Домашний секретарь-наставник».
После бестактной выходки Сени, испортившей настроение парижскому гостю, некоторое время длилась неловкая пауза.
– Давайте споем что-нибудь!
– предложил кто-то.
– А ты «Карманьолу» - слова - знаешь?
– спросил у Пьера Сурен.
– «Эх, спляшем «Карманьолу», пусть гремит гром борьбы!..»
Но Пьер не знал слов «Карманьолы».
Зато он знал песенку Монтана «Большие бульвары», которую много раз передавали по радио. Мила сейчас же села к пианино и оглушительно громко заиграла всем знакомую мелодию. Сеня украдкой посматривал на Кса-ну и затаенно страдал за нее: она тоже училась музыке, но почему-то никогда так громко не играла. И все запели: «Как хорошо в вечерний час пройтись кольцом Больших бульваров лишь хотя бы раз». Все пели по-русски, а Пьер на настоящем французском языке. Вот это было очень здорово!
– А вы видели когда-нибудь Чарли Чаплина?
– спросила тоненьким голоском одна школьница, которая весь вечер просидела тихая и молчаливая, как кролик, тая в себе этот вопрос.
– А бывал ты… - начал было и Сурен. Но Ремка Штыб перебил его:
– Заткнись ты со своими вопросами «А был?.. А видел?.. А читал?» Чего ты к нему пристаешь?.. Пьерка, расскажи-ка лучше сам еще что-нибудь смешное.
– Ладно, - сказал Пьер.
– Очень хоргошо. Тре бьен. Вот в один магазин пргиходила молодая покупательница и спргашивала торгговца, сколько стоит один аргшин этого баргхата? А торгговец аргмянин…
Сеня покраснел и, стараясь не глядеть на Сурика, тихо сказал Пьеру:
– Не надо про это.
– Почему это не надо?
– А я знаю этот анекдот, он не смешной нисколечко, - настаивал Сеня.
– Тебе не смешно, а другим интересно!
– закричал Ремка.
– Адын пацылуй, баргишна, - продолжал Пьер, коверкая слова, как ему казалось, с армянским акцентом.
Сурик сделался бледным. Сеня вскочил и двинулся прямо к Пьеру.
– Я тебе сказал, не надо… - И он
– Подумаешь, распоряжается!
– сказал Ремка.
– Это тебе с твоим Карапетом Курацаповичем не надо. А нам надо.
В комнате стало тихо, но Пьер расхохотался:
– Как, как? Каргапетом Кургацаповичем? О, здорго-во! Я тоже знаю так.
Ксана страдальчески смотрела то на Пьера, то на Сурика. Ремка захохотал.
Сеня подошел было вплотную к Пьеру. Но, отвернувшись, он поглядел на Ремку, продолжавшего ухмыляться, и издали громко сказал ему:
– Пускай спасибо скажет, что он еще только второй день у нас. До трех дней гостем считается. Объясни ему. А послезавтра я бы ему за такие слова…
– А что ты, интересно бы, ему сделал?
– вызывающе спросил Ремка, выпрямился и уперся руками в бока.
– Выкиданс.
– Чего, чего такое?
– переспросил Ремка, уже наседая выставленным плечом на Сеню.
– Это по-французски значит: по шеям, - объяснил Сеня.
– Он должен знать. Спроси его.
– Смотри, как бы ты раньше сам не узнал!
– пригро-зил Ремка.
Сеня посмотрел на него в упор.
– Ох, и отрицательная ты личность, Ремка!
– проговорил Сурик.
– И тип же ты, я тебе скажу!
– Просто балда!
– дополнил Сеня.
– Пошли, Сурик!
– Ну, куда же вы?
– зашумели все, пытаясь остановить Сеню и вставшего за ним Сурена.
– Еще совсем рано!
– Мила водила перед всеми выставленной вперед рукой с часами на ремешке.
– Бико!
– произнес презрительно Пьер, мотнув головой в сторону Сурена.
– Это что за бико?
– заинтересовался Ремка.
– А это у нас так африканцев желтомордых называют, алжирцев… Бико!
Сеня остановился, полуобернувшись, стиснул кулаки. Но Сурик потянул его за собой.
– Сеня, он же еще не перевоспитанный, ты должен понимать, - лепетала Ксана.
Но оба друга молча вышли из комнаты. Хлопнула наружная дверь. Все молчали. В комнате стало вдруг очень неуютно. На столе, на двух тарелках, лежали среди крошек недоеденные куски именинного пирога. Апельсиновые корочки были выковырены из них.
Ремка покосился:
– Зря только надкусили. А через них теперь пропадай добро.
– И время еще только без двадцати одной минуты десять, - сказала Мила, посмотрев на свои новые часики.
Глава XII
Клуб удачливых отцов
Лекцию о будущем района читал совсем еще молодой человек, очень худой, узколицый и востроглазый. Все в нем было как будто колючим - и черные глаза, немедленно вонзавшиеся в тот угол зала, где возникал вдруг шумок, и резкий голос, хорошо слышный во всех рядах, и длинная копьеобразная указка, которой он то тыкал в карту, висевшую на сцене, то в лад своим словам вонзал в воздух, как бы нанизывая на острие ее то, о чем он говорил.