Чаша огня
Шрифт:
— А что здесь понимать? — со сдержанным раздражением спросила Тосико, резко поворачиваясь ко мне. — Все дело в том, как стараться понять!
— Да? И как же?
— По-человечески, Максим! По-человечески!
— По-твоему выходит, что я не могу относиться к тебе по-человечески? Так что ли?
Я выдержал ее темный, казавшийся непроницаемым, взгляд, в котором уже не было прежней рассеянной лености.
— Да, — твердо сказала она. — Сейчас ты весь поглощен самолюбованием. Тебя больше беспокоит то, как ты выглядишь в роли нашего руководителя,
— Ну, знаешь!
Ее слова больно задели меня. Резким толчком я открыл дверцу магнитора и порывисто сошел на песок. Некоторое время стоял спиной к машине. Внутри у меня все кипело. Я никак не ожидал от нее подобных обвинений. Это больше не было похоже на шутку. Я быстро повернулся. От волнения движения мои стали резкими и отрывистыми.
— Ты хотя бы выбирай слова для своих «душевных откровений»! — опершись руками о капот магнитора, я склонился вперед, глядя на Тосико сквозь ветровое стекло. Вид у меня в эту минуту был, наверное, не из лучших.
— Извини… — тихо сказала она, следя за мной. — Возможно, я немного погорячилась… но я сказала то, что думала! Лучше горькая, правда…
— Конечно! Конечно, правда, в глаза — это всегда хорошо! Так нас всех учили с детства. Но кто решает, что правда, а что ложь? Ты? Остин? Тайсон? Лам Хонг?.. А может быть Влад Стив?! Или же все сразу?
Тосико опустила глаза, нервно теребя пояс комбинезона.
— Судить со стороны всегда легче! А ты попробуй влезть в мою шкуру, и я посмотрю тогда, о чем ты запоешь. Скажите, пожалуйста, какая святость!
— Ты не понял меня, — морщась, словно от боли, произнесла Тосико. — Вовсе не об этом я хотела сказать, и не на девочку эту я сержусь, и уж, конечно же, не ревную ее к тебе! Но, Максим, откуда в тебе это?
— Что? — язвительно переспросил я.
— Я не знаю, как это назвать словами… — замялась Тосико. — Иногда ты становишься таким… таким… Из-за этого я просто ненавижу тебя!
— Вот уж спасибо тебе!
Раздражение и обида нарастали во мне с каждой минутой. Голос у меня дрожал от волнения.
— Подожди, не горячись! — остановила меня Тосико. — Выслушай меня спокойно… — она помедлила. — Разве ты забыл, о чем говорил нам перед отъездом Влад Стив? Мы не имеем права рисковать жизнями посторонних людей, даже если это будут здоровые сильные мужчины. А тут ты хочешь взять с собой эту хрупкую девочку! Что это, как не безрассудство? Или я не права? Нет? — Тосико старалась заглянуть мне в глаза.
— Эта девушка не уступит никому из нас в выносливости и смекалке, — сказал я. — Она прекрасно подготовлена и хорошо знает эти места. И потом, она сама, по собственному желанию, идет с нами в горы!
— Просто она не может оценить всей опасности, грозящей ей и нам. Но мы-то с тобой прекрасно знаем, что нас может ждать! Зачем же так бездумно рисковать ее жизнью? Подумай, Максим. Разве этот риск оправдан? У нас уже есть один проводник.
— Извини, — более спокойно произнес я, — мне все-таки кажется, что в тебе говорит обычная
Тосико изучающее смотрела на меня, словно увидела впервые. Глаза ее наполнились грустью.
— Хорошо, — продолжал я, — если на то пошло, то пускай ребята сами решат кто из нас прав. Пусть они скажут, брать ли нам с собой Гангу.
— Соглашаешься на это, уверенный заранее, что выиграешь? — хмуро усмехнулась Тосико. — Все вы одинаковые! Разве они, там смогут отказать красивой девушке?
Она обиженно отвернулась. Затем снова посмотрела на меня.
— Но знай, я буду против этого решения! И если меня не захотите слушать, то придется мне связаться со Стивом и все рассказать ему, — глаза ее светились решимостью.
— Жаловаться хочешь? Прекрасно! Это твое право.
Я снова сел в магнитор рядом с ней, захлопнул за собой дверцу. Посмотрел ей в глаза.
— И это твоя хваленая честность?!
Тосико хотела мне ответить, но в это время послышались легкие торопливые шаги Ганги, и она оборвала себя на полуслове, отвернувшись. В первую минуту я даже не узнал Гангу, неожиданно появившуюся из-под низких ветвей акации. На ней был надет плотно облегающий горный костюм — брюки и куртка — голубого цвета с белыми вставками на плечах, талии и бедрах. Эластичный материал отливал на солнце металлическими бликами. Волосы она собрала назад и сплела в толстую косу, которую заколола на затылке. В руках девушка держала объемистый спортивный рюкзак. Она остановилась в нескольких шагах от магнитора, улыбаясь и щурясь на солнце.
В одну минуту я позабыл о неприятном разговоре с Тосико. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, я выскочил из магнитора, не раскрывая дверцы, и поспешил навстречу Ганге, возбужденно улыбаясь.
— Да тебя просто не узнать в новом наряде!
Действительно, куда подевалась маленькая, немного смешная девочка в странном одеянии горянки? Перед нами стояла ослепительная в своей неповторимой красоте, юная женщина Трудового Братства, ничем не отличающаяся ни от Тосико, ни от сотен других женщин, виденных мною в жизни. Только с Юли я не мог сравнивать ее, ведь красота Юли была для меня свята. Ганга смущенно улыбнулась в ответ на мои слова. Я взял из ее рук тяжелый рюкзак.
— Не надо! Зачем? Я сама! — запротестовала она.
— Ничего, ничего, — настоял я на своем. — Ты наша гостья и мы должны заботиться о тебе.
Я пропустил ее вперед, к магнитору. Ганга забралась в машину, улыбнулась в ответ на внимательный взгляд Тосико. Та ответила ей сдержанной улыбкой и посмотрела на меня.
— Так мы едем, Максим?
— Конечно.
Я уселся на свое место за управлением, включил магнитный активатор. Искоса посмотрел на Тосико. Она сидела по обыкновению прямо, сложив на коленях руки, и смотрела куда-то вдаль. Магнитор плавно двинулся с места. Я обернулся.