Чаша отравы

Герасимов Игорь Владимирович

— И это всё на наше поколение упало... — с горечью произнес Гена.

— А Россия... — сказал Дашкевич. — Какая, по-твоему, участь ее ждет?

— На наших глазах идут процессы экономической и политической фашизации. Малый бизнес тут менее развит по сравнению с крупным, и поэтому так сильно его убивать задача не ставится. На Западе же за это взялись мертвой хваткой. А вот контроль над гражданами вполне пригодился бы. Уничтожение среднего класса тут идет через неуклонное падение доходов девяноста процентов населения, да хотя бы и через принудительное выселение по реновации. Кстати, владельцы мира в перспективе хотели бы вообще ликвидировать эту страну. Кроме того, от россиян требуют регулярной выплаты огромной дани глобальному центру. Полным ходом идет деиндустриализация, ликвидация научного и технологического потенциала, декоммунизация, лишение субъектности во всех ключевых аспектах. Но при этом сохраняется военный потенциал,

необходимый для давления на Китай и атаки на него, когда дело дойдет — дойдет неизбежно — до войны. Под это и готовится переход власти к Увалову. Сама власть и готовит, делая вид, что борется с ним... Ну, про это мы уже говорили... И, думаю, еще не раз поговорим позже, по мере развития событий.

— И чего они так прицепились к Китаю... — сказал Гена.

— Я упоминал об этом только что. Альтернатива. Мировая альтернатива. Пока остаются неподконтрольные глобальному консолидированному капиталу государства, пусть до поры до времени имеющие с ним договорные отношения, но пользующиеся автономией, — этот фашизм подвержен фатальным рискам. Он полностью отказался от любых практик, на которые был вынужден пойти под давлением «тени СССР». Речь идет о кардинальном повышении доли оплаты труда в стоимости конечного продукта и стимулировании научно-технического развития. Оба этих фактора взаимообусловлены. Но раз доля оплаты труда резко упала, раз уже не нужно соревноваться с мировым социалистическим лагерем в научно-технической сфере, то пошла системная деградация — прежде всего образовательная, инфраструктурная, интеллектуальная. Падение расходов капитала на рабочую силу в условиях, когда для дальнейшего развития хозяйства объективно требуется рост квалификации, предсказуемо ведет к стагнации и замедлению прогресса. Начали нарастать неразрешимые при сохранении нынешних фундаментальных принципов кризисные явления. Капитал, как я говорил, стремится консолидироваться, ограбив всех, кого только можно, и уронив уровень оплаты труда до минимума. Что еще сильнее затягивает систему в эту трясину.

— Понятно, — произнес Игнатенко.

— Когда капитал развивает средства производства, он вынужден прибегать к более квалифицированному и высокооплачиваемому труду, что означает рост себестоимости этого производства. Внедрение машинного труда провоцирует увеличение безработицы и падение платежеспособного спроса, а значит, ведет к кризису перепроизводства. Степень эксплуатации труда повышается, несмотря на рост его производительности. В принципе, капитал неохотно допускает развитие средств производства, которые в любом случае принадлежат частному собственнику, прибавочную стоимость дает лишь недоплаченный труд. Поэтому такие перекосы в развитии. Если же есть социалистическое начало, то это всё принадлежит трудящимся, и они получают со временем всегда больше, трудясь меньше, и перекосов нет. Возьмем Китай. Он уверенно ведет свою линию, он не грабит своих трудящихся, а, напротив, постоянно повышает жизненный уровень, провозгласил победу над нищетой. Целенаправленно стимулирует научно-технический прогресс. Является уже фактически нацией ученых и инженеров. Кстати, ожидаемая продолжительность жизни в Китае выше, чем во многих других странах. Даже выше, чем во всех странах бывшего СССР.

— Потому что не отказался от социалистической стратегии? — предположил Денис.

— Да, конечно. Пусть и взяв пока на вооружение в массе своей капиталистические механизмы. В перспективе при спокойном развитии все антисоциалистические государства при таких раскладах, как я уже сказал, обречены на угасание, на поражение в соперничестве с теми, кто использует социалистические начала как преимущества. Те, кто стимулирует падение доли труда и повышение доли владельца в расходах на продукт, идут против объективных основ развития хозяйства и потому обречены на деградацию производительных сил и инфраструктуры. Налицо невозможность роста производительности труда, невозможность получения отдачи от вложений в высокотехнологический сектор.

— И как хозяева мира могут решить эту проблему? — поинтересовался Игнатенко.

— Двояко. Военным захватом ядра протосоциалистической новой цивилизации в лице Китая. Ведь глобальной олигархии нужно, чтобы на планете не оставалось островков свободы для тех, кому уготована участь скота. А также путем ограниченного взращивания интегрированного самообучающегося сектора высокотехнологических средств производства, призванного в конечном итоге заменить массовый человеческий труд. И одновременно обеспечить тотальный контроль над низами. Хозяева планеты рассчитывают, что это у них получится. По крайней мере, именно такой выход они видят. Любой прогресс производительных сил, особенно на нынешней стадии, органично встраивается в социализм, однако буржуазия использует технологии для насильственного и противоестественного удержания нынешнего социального устройства. Уже

даже не манипуляцией, как недавно, а открытой и грубой силой. Идеалом для нее был бы тот самый Торманс с его олигархическим государственным капитализмом, но это всё же слишком противоестественно. Хотя вероятность ненулевая, ибо законам природы не противоречит. Вообще, затягивать ошейник — это в любом случае тупик, трясина, самопожирание. Это олицетворяет инферно классового общества в целом, вне зависимости от его стадии. В нем большинство людей, способных к творчеству, совершенствованию, всегда вынуждены прозябать только потому, что у них нет стартовых условий только лишь по причине «неправильного» происхождения. И насильственное, искусственное удержание уже перезрелого в плане развития производительных сил общества в классовых тисках, что мы сейчас и наблюдаем, порождает именно инферно — вплоть до геноцида.

— Ясно, — сказал Дашкевич. — Логично.

— Вообще, система сверхцентрализации контроля над капиталом, если в его рамках господствует частный интерес, в принципе не обеспечивает устойчивого экономического развития. Она создает растущий дисбаланс между глобальным предложением и глобальным спросом. Снижение цены рабочей силы в пределе до нуля, к чему стремится правящий класс, во-первых, ведет к заведомому фатальному падению ее качества, а, во-вторых, намертво блокирует рост производительности труда. Идет ускоряющаяся деградация производительных сил. Стало быть, наблюдаемые нами поползновения глобального капитала консолидироваться, усилить свое могущество за счет тотального обнуления возможностей низов, за счет утилизации важнейших несущих структурных элементов социума — заведомо тупиковый путь. С большой долей вероятности он приведет к коллапсу на той или иной стадии. Думается, когда Китай обеспечит всем гражданам, независимо от места проживания, будь то на побережье или в глубине страны, сравнимый с советским уровень жизни и социальной защищенности, а это экономически возможно уже в наступившее десятилетие, над миром установится китайская тень по аналогии с исчезнувшей советской. Это грозит глобальному капитализму фатальным срывом его планов. Вопрос в том, кто окажется сильнее и быстрее. Но, но, но... Владельцы глобального капитала могут и мобилизоваться, и просто смахнуть фигуры с шахматной доски, то есть разгромить Китай с помощью России, и тем самым захлопнуть крышку тормансианского гроба над Землей.

— Поэтому ставки сейчас, в эти годы, и поднялись? — предположил Гена.

— Да. Ощущение предвоенного времени. Если глобальная фашистская империя во главе с США не нападет в это десятилетие на Китай и не принудит его к капитуляции на ее условиях, то она проиграла навсегда. И социализм будет расти, пока не опрокинет капитализм окончательно. Без содействия России разгромить китайцев уже невозможно, страна, где мы живем, стала критически определяющим фактором. Значит, ставки высоки как никогда. Ситуация в ближайшие годы будет стремительно обостряться.

— Мда... — протянул Дашкевич. — Но ведь у Китая нет достаточной воли к навязыванию миру своей модели, он и не пытался обрести технологии, позволяющие управлять в глобальном масштабе. Да и воевать китайцы, как известно, не умеют...

— Пока они тянут время — делают всё, чтобы продержаться в мирном формате как можно дольше и отсрочить схватку. Мы не знаем многого, что они там подготовили. И узнаем только в последний момент. Остается надеяться, что миллиард с лишним человек, спаянные волей компартии, не теряли времени зря и свой потенциал сумели использовать в максимальной степени.

— И нас будут толкать на войну с Китаем? — предположил Гена.

— Это неизбежно. Владельцы России будут выторговывать себе у глобальных владельцев как можно более выгодный статус, но лишь до поры до времени. Когда настанет пора, они обратят народ в пушечное мясо уже безо всяких условий. А до того момента будут ввергать простых граждан в нищету и закручивать в отношении них гайки. Параноидально, свирепо, иррационально. Будут запрещать людям высказывать свое мнение и критиковать власть, будут блокировать информацию, карать за распространение знаний, за просвещение. Вот что нас ждет в ближайшие годы. А потом этот карательный аппарат, этот гайкозакручиватель достанется по наследству Увалову. И будут россияне в угоду владельцам России и планеты гибнуть на Амуре. Такие вот дела...

— Эх... — сказал Игнатенко. — Неужели народ этого не видит?

— Народ, похоже, хочет этого. Иначе давно поддержал бы коммунистов, а не уваловцев, — вздохнув, сказал Смирнов.

Окрестности Большого острова (Гавайи), 6 сентября 2020 года

Над архипелагом вставало яркое, солнечное и жаркое утро. Вдали, на горизонте, виднелись укутанные легкими облачками вулканические горы. Лазурный океан, посреди которого дрейфовала семипалубная яхта «Затмение», был спокоен и безмятежен.