Чаша отравы
Шрифт:
— Вижу, что при раскрутке исламской угрозы, если требуется какая-нибудь провокационная манифестация, вы действуете не очень профессионально. Вы, насколько можно, минимизировали число жертв «9-11». И эти пропагандирующие игиловцев ролики с якобы казнями пленников...
— Про «9-11» всё правильно. Наиболее ценные люди просто не пришли в «близнецы» в этот день. А что не так с роликами?
— Да это же идиотизм! Стоит пленник, гражданин цивилизованной страны, на коленях, что-то бодро говорит на камеру. Потом начинают делать вид, что режут ему глотку. Потом перескок, разрыв монтажа — и вот мы видим уже, как какой-то труп кромсают, непонятно чей. Настолько топорная работа... Неужели ты думаешь, что человек, захваченный, ранее свободный, вот так покорно и живо будет что-то говорить, когда узнает,
— Ничего, — отмахнулся Бутчер. — Как вы, русские, говорите — «пипл схавает». Да, если кадры делать непостановочные, то не получится такой зрелищности, будет просто скотобойня: визг, паника, возня. И еще один аспект. На самом деле такой подход — это демонстрация нашей неограниченной силы! Согласись: если мы подсовываем такой откровенный фейк и на его основе начинаем бомбить любую страну, ту же Сирию, то все понимают, что для нас это ничего не стоит, что мы демонстративно не заботимся о правдоподобности, потому что нам это и не требуется. Нам не нужно никого убеждать — мы не убеждаем, а ломаем. Везде. На Ближнем Востоке, на Балканах, в Восточной Европе, в Центральной Азии. Когда захотим, вторгаемся. Когда захотим, уходим. Из Афганистана мы, кстати, через год уйдем, оставим на хозяйстве наших дорогих друзей талибов.
— Да, мы это видим и тоже налаживаем с ними диалог...
— Вот-вот... Да, весь мир сочтет это нашим поражением. Да, ключевые игроки региона, и вы в том числе, запишете это себе в актив. Но не всё так просто. Во-первых, что касается внутреннего состояния страны, то талибы будут идеально управлять ею. Ведь для нас, глобального круга, что главное? Если стране запрещено развиваться, повышать уровень жизни масс, учить людей, то наилучшим режимом станет тот, кто возьмется за эти задачи наиболее последовательно и свирепо. Кто будет поддерживать максимальное социальное неравенство, насаждать мракобесие, архаику, жесточайше давить низы в пользу верхов. Кто абсолютно непримирим к любым левакам. Кто их пытает и вешает. Талибы по всем этим показателям зарекомендовали себя идеально. Почему же мы должны быть врагами? То, что нужно было нам от кампании начала двухтысячных, мы уже получили. Теперь настал черед перезагрузки и инициирования иных сценариев. Там ведь не только талибы будут. Туда ринутся многие исламисты — они-то и послужат ударной силой, оказывающей давление на весь регион.
— На Среднюю Азию? Иран? Синьцзян? — произнес генерал армии. — Синьцзян...
— Ну, вот, мы, наконец, и дошли до ключевой темы нашего разговора. Очень серьезного разговора, Эндрю. Мы его откладывали, но время настало. Да, Китай. В ближайшие годы мы приступим к его... Эх, плохо мне даются такие ваши слова, но это — удачное, меткое слово... У-на-се-ко-мле-ни-ю. Вот! Да!
— Понял... — неопределенно ответил начальник КОКСа.
— Отлично, что понял, Эндрю. Это цель номер один. И маховик, подчеркиваю, должен начать раскручиваться уже сейчас. Нас определенно не устраивает то, что творится у Китая внутри. Неважно, что внешне он пока ведет себя строго согласно договоренностям, соблюдает правила игры, проявляет здоровый национальный интерес на международной арене, не переходя красные линии. Нас не устраивает его потенциальная мощь. Не устраивает категорически. Сейчас его экономика, наука, его армия и военно-промышленный комплекс еще не столь сильны, как будут через десять лет. И поэтому мы должны действовать без промедления. Мы должны жестко принудить Китай к тому, чтобы его внутренние процессы были полностью нам подконтрольны, а излишек ресурсов, в том числе их золотые мозги, они должны отдать нам. И чтобы никаких параллельных, помимо нас, интеграционных процессов. Это наше категорическое требование, это консолидированная позиция глобальных владетелей. Я ясно излагаю?
— Да, Билли, продолжай, — сказал Беляков-старший.
— Мы окружили Китай со всех сторон. Черед за севером. То есть за вами. Время пришло. Ваши владетели тянули время, виляли хвостом, мол, и нашим, и вашим. Мы с пониманием к
— А мы, владетельные семьи России, где, по-вашему, будем в этой конструкции?
Бутчер строго посмотрел на Белякова.
— Как я понимаю, ты говоришь не от своего имени, а от имени этих семей?
— Совершенно верно.
— Ну, так вот. Всё зависит от вашей вовлеченности. То, что вы уже приобрели, за вами так и останется. Включение в общие институты? Но я же тебе говорил об этом еще в конце тринадцатого, в Киеве, помнишь? Проявите себя в противостоянии на нашей стороне — и мы примем вас, отведем вам место.
— Когда мы завершали неестественный строй, вы тоже обещали...
— Ну, Эндрю, дорогой мой, ты же понимаешь, что это не так-то просто. Еще раз повторяю, если забыл мои слова: глобальный владетельный круг складывался столетиями. А ты хочешь, чтобы вот так быстро. Мы ценим то, что вы открылись нам. Мы уважаем вас. Пока вы не начали требовать себе сверх того, что может дать естественный ход процессов, мы вас всячески обхаживали. Мы включили вашу страну в «большую восьмерку». Что же касается вхождения в глобальные институты, то туда не принимают, так сказать, «списком». Только конкретные семьи, за которыми стоят активы и вес... А что касается качества и веса активов, которые вы выставляете, то за несколько десятилетий они, скажем так, обесценились немножко... Нет союзников, нет стратегических отраслей... Мы понимаем, конечно, что для нынешней вашей социальной системы то, что наращивалось в рамках красного проекта, просто не нужно, вы оптимизируете структуру, отказываетесь от лишних обременений, и это правильно. Но тем не менее...
— И что же? — неопределенно, но явно недовольным тоном спросил генерал армии.
Бутчер промолчал.
— Ладно. Со временем многие из вас войдут в высший глобальный круг, наберитесь терпения. Процесс идет, пусть и не так быстро, как многим из вас хотелось бы. Но исходите из интересов если не себя лично, то из интересов ваших детей и внуков, — Бутчер приветливо кивнул Скворцову.
— У нас, русских, это называется «включать динамо»... — сказал Беляков-старший.
— Я знаю ваши жаргонизмы. Но выход есть, к нему я и веду. Наш глобальный круг, подчеркиваю, веками скреплялся кровью. Во все эпохи, во всех странах, при всех режимах и идеологиях, самым быстрым и эффективным социальным лифтом для тех, кто готов был себя проявить, была война. Война!
Бутчер немного помолчал, пристально глядя собеседнику прямо в глаза.
— Ну... В общем, так, Эндрю. Мы ждем Россию на войне. Мы посылаем ей повестку. Понятно, что вы торговались, торговались до этого момента, стараясь его оттянуть, чтобы что-то зафиксировать. Ну, мы и фиксируем. Мы забрали себе Украину в прямое владение. Мы ввели санкции против вас. Ну, и вы против Запада — тоже санкции... Но они, право, смешные — ибо бьют по независимому частному малому и среднему бизнесу, фермерам, которые не имеют влияния на власть. А не по консолидированным владетелям. Мы, напротив, рады, что все эти неподконтрольные сдуваются...
Американец удовлетворенно усмехнулся.
— Мы максимально тормозим «Северный поток — 2», — продолжал он. — Вы пытались остановить нас в Сирии — ну и что? Асада мы не свергли, не стали дожимать, а оставили ему страну в руинах. Восстанавливайте ее вместе с Китаем и Ираном, если хотите. Вы поняли, что у вас нет сил всё нам навязать в таком виде, в каком вы хотите? Доходит ли до вас, что мы ничего от противостояния не теряем, а вы теряете всё? Мы понимаем — вы никогда не перейдете красные линии и не сделаете то, что принесет нам реальный имиджевый ущерб. Хотя вы это, признаю, можете сделать, практически ничего не потратив. Например, экранизировать то же «Серое государство». Или рассекретить накопленную еще Советами правду о мистификациях в наших космических программах. Но вы этого, конечно же, не сделаете. Потому что понимаете — торг, пусть и жесткий, идет в рамках нашей общей системы.