Чаша отравы

Герасимов Игорь Владимирович

А вообще, интересно, есть ли такие преступления, перед которыми они не остановятся ради этой заветной цели? Ведь, оказывается, и Чернобыльскую АЭС они взорвали. И катастрофу с сотнями погибших... заживо сожженных на железной дороге в Башкирии устроили. Только лишь для того, чтобы создать ощущение тупика и безысходности, убедить в несостоятельности и всё такое... Невероятно! И «Адмирал Нахимов» утопили они же, и взрыв в Арзамасе устроили... А если и армянское землетрясение — тоже они? Там, по крайней мере, есть намеки на это. Других сведений, правда, на флешке нет... Но и того, что есть, более чем достаточно. Прямое убийство десятков тысяч человек еще с семидесятых... А миллионы погибших и умерших от их геноцидной политики? Вот подонки! И они до сих пор у власти, хоть нынешние и пытаются как-то вяло отбрехиваться от горбачевских

и ельцинских времен — мол, не мы, мы уже новое поколение. Нет, «вы и убили-с», как говорится. И деткам своим передаете власть над нами... Уроды...

И, наконец, самое для Ивана важное... В личном уже плане. В одной из бесед, когда папаша вспоминал дни минувшие, из его уст вырвалось нечто интересное. Хоть, к сожалению, и неконкретное. А вспомнил начальник КОКСа, как буквально растерзал, искромсал, повинуясь какому-то внезапно нахлынувшему хищному чувству, одного из пленных, захваченных при Белом доме. Имени он, правда, не назвал — только упомянул, что это был рабочий с ЗИЛа. Слесарь шестого разряда. Коммунист. И дал сынку поиграться с «трофеем» — простым нагрудным значком. И слышно было, как глумливо Беляков-младший фыркнул, разглядывая его: «Ха-а-а! Ленин! ...!» А ведь именно значок с вождем пролетариата на фоне красного флага отец носил несколько лет. Значок был выпущен, очевидно, к 120-летию основателя Советского государства — как раз под самый его закат, на флаге с серпом и молотом внизу выбиты цифры «1870–1990». И носил этот значок — демонстративно, как выражение своей позиции — уже и в те годы, когда СССР рухнул, а Ленина вовсю поливали грязью. И надевал его на коммунистические демонстрации 1992 и 1993 годов, заканчивающиеся столкновениями с омоновцами. И тогда, когда ушел защищать Дом Советов в конце сентября. Как мама его ни отговаривала — ответил: «Не могу остаться, Анечка. Я давал Присягу, когда служил. Береги Ваню, если что, воспитай его достойным человеком»... И вот — не вернулся. И никаких официальных и неофициальных известий. Кто-то из тех, кто оборонял Белый дом и уцелел, говорили, что в последние дни его мельком вроде бы видели, но тех, рядом с кем он держал оборону непосредственно, отыскать так и не удалось. Вполне возможно, предполагали бывшие защитники, его и всех, кто был в одной группе с ним, скопом схватили каратели и уволокли на стадион — а оттуда не возвращались... Потом уже признали его умершим, исходя из факта безвестного отсутствия, в судебном порядке.

Папа...

Виктор Сергеевич Смирнов.

Слесарь-инструментальщик шестого разряда, передовик производства, ударник коммунистического труда.

Член КПСС с 1971 года, парторг экспериментального цеха ЗИЛа... Депутат райсовета в доперестроечные времена...

Растерзан 4 октября 1993 года на задворках Белого дома?..

Но если всё так и есть — то, получается, это уже семейные счеты. К этому бешеному зверю-людоеду по фамилии Беляков, к этому выродку, которого нельзя назвать человеком даже с очень большой натяжкой. Хотя для коммуниста вендетта, кровная месть, конечно, неприемлема — но тут... личное, как говорится, полностью совпадает с общественным... Ладно, это потом. Пока будем присматриваться и думать...

Там было еще много интересного. И про обеспечение прихода к власти нынешнего «гаранта». Оказывается, бдительные рязанцы тогда спасли жизни по меньшей мере нескольких десятков самарцев... И про то, что должно, по плану, произойти на политическом поле в ближайшие годы. Пресловутый этот «трансфер»... И про то, как с ними, «остаточными» коммунистами, поступят после сего «трансфера»...

И, как ни странно, и эти записи, касающиеся настоящего и будущего времени, также не были для Ивана каким-то запредельным откровением. Там были достаточно очевидные вещи. Их ценность — лишь в том, что они подтверждены репликами, исходящими из уст самых что ни на есть влиятельных господ. Тех, кто направляет «поступь истории».

Сколько, кстати, там часов в общей сложности, вспомнил Иван. Сто шестьдесят семь с лишним? Надо будет, очевидно, перевести всё это в текст... Конечно же, своими руками, без применения облачных сервисов, без подключения к сети. Хорошо хоть, Иван умеет быстро печатать вслепую всеми десятью пальцами. И хорошо, что английский он на слух понимает в достаточной степени, чтобы разобрать, о чем там говорят Беляков с Бутчером — то на одном языке, то на другом.

Работенка,

конечно, адская предстоит. Съест она несколько недель — и то, если заниматься только этим с утра до вечера, с короткими перерывами на еду. Так и свихнуться можно, и нервы совсем ни к черту будут.

Но — всё же... Партия сказала — надо. Надо сделать такой запасец. На будущее...

Москва, 28 июля 1999 года

— Братья и Сестры, — обратился генерал армии Волин к участникам совещания. — Нас ждут очень ответственные дела. Российская публичная власть начинает свою трансформацию. Через несколько месяцев сменится имидж управления, базовые подходы и принципы. Система обретает новое качество. Уже через несколько дней правительство возглавит человек, которому в дальнейшем предстоит занимать пост президента на протяжении ближайших десятилетий. Я правильно излагаю, Афанасий Сальевич?

— Да, — отозвался Галошин.

— Это будет очень долгоиграющий гарант, под сенью которого России как национальному государству предстоит серьезно преобразиться и укрепиться. Его именем и его имиджем — имиджем жесткого деятеля, с бульдожьей хваткой, выходца из КГБ, обладателя долгой памяти — и будет всё это осуществляться. Демократизм, рыхлость в управлении, демонстративная разболтанность, необходимые в девяностые годы, годы демонтажа остатков советской системы, исчерпали себя. Следующие два с лишним десятилетия будут периодом выстраивания и работы новой, жесткой и централизованной, автократической вертикали, которая предусматривает установление тотального директивного контроля единого центра не только над всеми ветвями власти, но и над всеми субъектами публичной политики, крупными СМИ, наукой и культурой. Сейчас и так, конечно, у президента есть все полномочия. Но они используются достаточно ограниченно. Новая же администрация будет проникать на качественно более глубокий уровень, стремясь максимально жестко контролировать даже то, что напрямую к сфере госаппарата не относится и государством не финансируется. Контролировать, разумеется, в интересах всех владетелей... Сквозная, всепроникающая вертикаль власти, исходящая от нашего гаранта, суверена. Суверенная, стало быть, вертикаль... Асланбек Андарбекович, я правильно говорю?

— Да, Владислав Степанович, — откликнулся Дудаев.

— В ближайшие годы окончательно будет сформирован конгломерат флагманских углеводородных активов, в основном в собственности государства, частные же будут полностью подконтрольны, — продолжал Волин. — Эти активы будут служить основным источником экспортных валютных поступлений для их дележа между теми, кто имеет долю... Анатолий Борисович, всё верно?

— Да, всё именно так, — подтвердил Чубайс.

— Отлично, — сказал генерал армии. — В идеологии начнут доминировать патриотические посылы, но всё же на прежней либерально-прозападной основе, пусть и не столь ярко выпячиваемой. Россия примется на международной арене наращивать свою силу, свой вес, свою национальную субъектность. Не как СССР, конечно, а в рамках единой глобальной системы, ни в коей мере не ставя под сомнение ее основы. Это нужно для того, чтобы те, кому принадлежит Россия, смогли, наконец, занять достойное место в рядах мировых владетелей. Я правильно говорю, Евгений Македонович?

— Совершенно верно, — отозвался Маков.

— Итак, — продолжил Волин. — Публичным ядром новой структуры управления, создаваемой под новую фазу встраивания России и нас всех в глобальный мир, будет новый гарант. Ему создадут имидж сильного и властного человека, с которым в принципе нельзя шутить и которого немыслимо ослушаться. Человека, которого крайне опасно проигнорировать, высмеять, воспринять несерьезно, оскорбить. Именно с этим имиджем и созданным под него аппаратом управления он будет разруливать всю текучку публичного властного механизма. Долго и несменяемо.

— То есть пока не наступит, раньше или позже, в зависимости от развития тех или иных событий международного масштаба, необходимость начинать новую фазу интеграции российских владетелей в глобальное сообщество, — уверенно, кивая каждую секунду и поблескивая очками, сказал Израйтель.

— Именно так, Сергей Владленович, — подтвердил генерал армии.

Присутствующие в знак одобрения ритуально похлопали, чередуя размеренные удары ладонями по столешнице. Волин немного помолчал и продолжил: