Часовые времени

Политов Дмитрий Валерьевич

Евгений сплюнул на пол сгусток крови, неодобрительно покачал головой и потер ноющие ребра с правой стороны. Да, умелую сотрудницу раздобыл себе Борис Львович, едва не ухайдокала. А по внешнему виду ну просто пай-девочка. Эх, даже жаль немного, что пришлось ее обнулить. Впрочем, знала, на что шла – силком в Службу никого не тянут и о повышенной смертности в ее рядах, по сравнению со штурмовыми частями, известно давно.

Белугин обследовал до конца квартиру, проверил все укромные уголки. Не хотелось больше получать приключения на свою пятую точку, хватит на сегодня. В рабочем кабинете резидента задерживаться не стал, решив пошарить в нем позднее. Сейчас на очереди стояло потрошение Бориса Львовича на предмет получения

ответов на несколько животрепещущих вопросов. Воспользовался только походной аптечкой, слегка подбодрив измученный организм дозой стимулятора. Упасть в обморок на почве переутомления сейчас было бы весьма некстати.

К слову, когда Евгений вернулся в свою комнату, то резидент обнаружился уже в сидячем положении у стены под окном. Лицо мучнисто-белое, ни кровинки, глаза закрыты, неподвижен. Но живой, грудь вздымается, изо рта вырывается тяжелое, с хрипом дыхание. Матерый человечище – прополз на руках, волоча неработающие ноги, оставив на дощатом полу широкий кровавый след.

Белугин нашел свои тапки, вдел в них босые ноги. Шлепать разутым по кровавым пятнам не хотелось, отмывать потом этот «клюквенный сок» устанешь. Во время сшибки на такие мелочи некогда обращать внимание, а вот позже, когда приходит черед вдумчивых бесед с клиентом, работать приятнее в комфортных условиях.

Подумав, Евгений облачился в халат, подпоясался, опустил браунинг в широкий карман. Хрустнул пальцами, разминая их для работы. Передохнул, пора и честь знать. Затягивать не стоило, вдруг что-то неожиданное вмешается в процесс.

– Борис Львович, - тихонько позвал он резидента, присев перед ним на корточки. – Просыпайтесь, к доске пора, урок нужно отвечать!

– А ты учитель что ли? – спросил резидент, не открывая глаз. – Видал я таких преподавателей в гробу в белых тапочках. Лучше добей меня, сопляк!

– Торопитесь вы, - с осуждением сказал Белугин. – А напрасно, нам с вами еще о многом поговорить нужно. Сами понимаете, вопросов у меня к вам накопилось в избытке, теперь хотелось бы получить на них ответы. Да, на подмогу не рассчитывайте, я там систему заблокировал. Поэтому никто нам не помешает. У меня предложение будет: вы рассказываете все по-хорошему, я вас легко отпускаю. Ну а если заартачитесь, то уж не обессудьте, придется принять меры воздействия. – Евгений с сожалением улыбнулся, мол, и не хочется, а что делать. – Соглашайтесь, даю слово, даже не почувствуете ничего, отойдете мягонько.

– Я так и так скоро сдохну, - прохрипел Борис Львович. – Крови потерял слишком много. А ты, оказывается, шустрый паренек. Да уж, недооценил я тебя. Надо было кольнуть тебя, да выпотрошить, а я, старый дурак, решил с наскока.

– Бывает, - нейтрально отозвался Белугин. – Вы, по ходу, давно в этой эпохе торчите?

– А это здесь при чем? – насторожился резидент. Впервые открыл глаза и пристально посмотрел на Евгения. – Какая разница, сколько я здесь обитаю?

– Есть такая штука, - добродушно пояснил Белугин, - ассимиляция называется. Говоря по-простому, вжились вы чересчур в роль, мыслите как местный. Потому и вариант выбрали простецкий, на здешнего вахлака рассчитанный. Взять за хибот, сунуть в зубы наган, припугнуть и дело с концом. Обленились, комбинации сложные выстраивать не захотели. Когда в последний раз с полевыми агентами сталкивались? Молчите? То-то. Я так думаю, вы на мою шифровку среагировали, да? – Вскользь, не акцентируя вопроса, катнул пробный шар Евгений, не давая опомниться, переключиться собеседнику.

Борис Львович облизал пересохшие губы. Тяжело поднял руку и вытер рукавом рубахи мокрое от пота лицо.

– Я лопухнулся, спору нет. Поэтому сейчас ты меня допрашиваешь, а не наоборот. Но помогать не буду, не надейся. – Он опять закрыл глаза и откинулся назад.

– Жаль, - искренне огорчился Белугин. – Сэкономили бы время. Ну да что уж попусту языком

молоть, давайте всерьез общаться. – Он поднялся и начал засучивать рукава халата.

Евгений устало потер глаза. Посмотрел на часы и присвистнул – ничего себе он поработал, почти три часа не отрываясь просидел за компьютером. Впрочем, дело того стоило – теперь он представлял реальное положение дел, насколько это было возможно в нынешней ситуации.

А обстановочка складывалась не ахти. Для него в первую очередь. Борис Львович оказался большим проказником. Просматривая его переписку с вышестоящими руководителями Службы Белугин не уставал восхищаться. В самом деле, по личному общению с резидентом он и предположить не мог, что тот все это время рыл ему ха-арошую такую ямищу!

Правда, до сегодняшнего дня эти действия носили характер заурядной попытки присвоить себе чужие заслуги, а ответственность за промахи и просчеты «благородно» переложить на залетного оперативника. На Белугина то бишь. И, надо отдать должное, Борис Львович весьма преуспел в этом: с поистине иезуитским коварством он выпятил в своих рапортах каждую мелочь, что вольно или невольно играла на руку ему и свидетельствовала против Евгения. Проделано все было с таким мастерством, что оставалось только восхищаться. Да, большого таланта был человек, однозначно!

Конечно, ему очень помогло то обстоятельство, что человек, под которого шел подкоп, значительную часть времени валялся в кровати без памяти и при всем своем желании не мог бы возразить что-либо в свое оправдание. Тем более, что никто этого оправдания и не требовал. Как ни печально, но весовые категории у них были разными и слово резидента смотрелось на бюрократических весах гораздо весомее, нежели полевого агента. Пускай даже и высшей категории.

Ко всему прочему, Борис Львович и в искусстве лицедейства преуспел: он, редиска, прекрасно знал о проблемах с аппаратурой Службы, предположениях аналитиков на сей счет и резолюциях руководства. Да-с, недооценил его Белугин, явно недооценил! А ведь как ловко котиком ласковым прикидывался, как слушал участливо, неведение разыгрывал – блеск! А Евгений-то уши развесил, сам против себя раз за разом аргументы выкладывал буквально на блюдечке с голубой каемочкой. Раззява!

И все бы ничего, сожрал бы его Львович, да и делу конец, но под занавес смешала все карты любопытная такая деталька. Вмешались в интригу личностные мотивы. Проще говоря, признал резидент Махрова! Это Белугин уже при допросе выяснил, в донесениях наверх ни о чем таком не говорилось. В июне 1992 года в Бендерской крепости свела судьба тогда еще молодого резидента, который и резидентом-то не был, так – рядовой агент – и некоего таинственного спецназовца. Борис Львович до сегодняшнего дня был твердо уверен, что тот абориген и к Службе никакого отношения не имеет. Вроде бы гэрэушник местный, или кагэбешник. Бог весть, что он там делал, но только во время заварухи между гвардейцами Приднестровья и молдавскими солдатами Махров спас неопытного паренька. Вытащил из самого пекла, да еще и помог уйти живым.

Белугина не особо интересовало, чем там занимался будущий резидент – мало ли интересов у Службы в разных вооруженных конфликтах – гораздо больше занимал его вопрос: с какого перепугу там очутился мнимый инженер? И почему Львович сохранил такое трепетное отношение к столь давней истории? Подумаешь, некий абориген вольно или невольно оказал услугу оперативнику Службы, что с того. Плюнуть и растереть. Не вязалось эдакое пафосное благородство, присущее скорее рыцарю из дамского романа, с натурой прожженного интригана, каким раскрылся резидент в недавних событиях. А вот, поди ж ты, увидел текст шифровки, где Евгений предлагал открыть сезон тотальной охоты на Махрова и решил ни много, ни мало убрать чересчур ретивого агента, чтобы вернуть поросший мхом долг чести. Странно это.