Часовые Запада

Эддингс Дэвид

– Она иногда увлекается сценическими эффектами. Какой именно проблемой она занимается?

– M-м...
– Гарион бросил быстрый взгляд на Эрранда, который сидел, с вежливым интересом наблюдая за ними. Гарион замялся.
– Это... м-м... связано с... м-м... наследником Ривского трона.

– В чем тогда проблема?
– недоуменно спросил Бельгарат.
– Ты и есть наследник Ривского трона.

– Нет, я имею в виду следующего.

– Я все равно не вижу, в чем здесь проблема.

– Дедушка, в том, что наследника нет - пока, по крайней мере.

– Нет?

Так чем же ты занимался, мой мальчик?

Гарион не нашелся, что ему ответить, и счел за благо переменить тему.

С наступлением весны Польгара все свое внимание стала уделять двум сплетенным друг с другом дубкам. Она раз по десять на дню бегала в сад и скрупулезно осматривала каждый прутик, выискивая почки. Когда же наконец побеги стали разбухать, на лице ее появилось явное удовлетворение. И снова она и обе молодые дамы, Сенедра и Ксера, стали пропадать в саду с утра до вечера. Гариона же это ботаническое увлечение обескураживало и даже несколько раздражало. В конце концов, он пригласил тетушку Пол в Риву по гораздо более серьезному поводу.

Когда вернулись перелетные птицы, Ксера отбыла к себе домой, в Лес Дриад. Вскоре Польгара невозмутимо объявила, что и они с Дарником и Эррандом вскоре поедут.

– И отца мы тоже с собой заберем, - заявила она, неодобрительно поглядывая на старого волшебника, который, держа в руке кружку эля, бесцеремонно заигрывал с племянницей Бренда, покрасневшей от смущения Арелл.

– Тетушка Пол, - возразил Гарион, - а как же быть с маленьким... м-м... затруднением, что возникло у нас с Сенедрой? Ты собираешься что-нибудь предпринять?

– Я уже предприняла, Гарион, - с нежной улыбкой отвечала она.

– Тетушка Пол, ты же все время провела в саду.

– Да, дорогой, я знаю.

Гарион еще несколько недель после того, как они уехали, не находил себе места. Ему даже пришло в голову, что либо он не сумел все толком объяснить, либо тетушка Пол чего-то не поняла.

В самый разгар весны, когда луга, покрывавшие крутые склоны за городом, превратились в ярко-зеленый ковер, по которому здесь и там были разбросаны пестрые полевые цветы, Сенедра начала себя вести довольно странно. Гарион то и дело видел ее в саду, где она с необычайно нежным выражением лица созерцала свои дубки, а очень часто она вообще уходила из цитадели и возвращалась в сопровождении Арелл, с ног до головы усыпанная полевыми цветами. Перед каждой трапезой она выпивала глоток из серебряного флакончика и при этом страшно морщилась.

– Что это ты пьешь?
– полюбопытствовал он однажды утром.

– Это для бодрости, - содрогаясь, ответила она.
– Настойка на дубовых почках - совершенно отвратительная.

– Это тетушка Пол тебе приготовила?

– Откуда ты знаешь?

– Ее лекарства всегда отвратительны.

– M-м...
– рассеянно произнесла она. Потом пристально поглядела на него.
– Ты сегодня очень занят?

– Не очень. А что?

– Я подумала, не заглянуть ли нам на кухню - взять мяса, хлеба и сыра. Мне так хочется пойти на целый день в лес.

– В лес? Зачем?

– Гарион, - сердито сказала она.
– Я всю зиму просидела

безвылазно в этом ужасном старом замке. Мне нужен свежий воздух, солнечный свет, запах деревьев и цветов на лугу, а не эти промозглые серые камни.

– Попроси Арелл сходить с тобой.Я не могу отлучаться на целый день.

Она устало вздохнула.

– Ты же только что сказал, что у тебя нет важных дел.

– Никогда не знаешь наверняка. Вдруг что-нибудь появится.

– Ничего, подождет, - процедила она сквозь зубы.

Гарион метнул на нее быстрый взгляд, распознал угрожающие признаки и ответил как можно мягче:

– Наверное, ты права, дорогая. Почему бы нам и вправду не совершить небольшую вылазку. Давай позовем с собой Арелл и, может быть, Кейла.

– Нет, Гарион, - твердо возразила она.

– Нет?

– Определенно нет.

Итак, вскоре после завтрака король Ривский рука об руку со своей маленькой королевой вышли из цитадели с изрядно нагруженной корзинкой, перешли через широкий луг за городом и остановились под дырявой тенью вечнозеленых деревьев на крутом склоне, ведущем к заснеженным остроконечным вершинам, которые образуют горный хребет Острова.

Как только они вошли в лес, с лица Сенедры исчезли все признаки недовольства. Прогуливаясь между высокими соснами и елями, она набрала цветов и сплела из них венок. Утреннее солнце пробивалось сквозь ветви деревьев высоко над головой, бросая на лесной ковер из мха пятна золотистого света. От можжевельника и сосен исходил дурманящий смолистый запах, а птички кружились между высокими и стройными, как колонны, стволами, приветствуя своим щебетанием восходящее солнышко.

Через некоторое время они вышли на поросшую мхом и окруженную со всех сторон деревьями поляну, где по сверкающим камням, журча и булькая, пробирался ручеек, впадавший в лесное озеро, к которому пришел напиться воды олень с бархатистыми глазами. Олень поднял голову, обернулся, переступив своими изящными тонкими ногами, без тени испуга поглядел на них и пошел обратно в лес.

– Ах, как это прекрасно!
– воскликнула Сенедра с нежной улыбкой на лице. Она села на круглый валун и начала расшнуровывать свои туфли.

Гарион поставил корзину на землю и лег, растянувшись во весь рост. Он почувствовал, как все заботы последних месяцев медленно уплывают прочь.

– Я рад, что ты это придумала, - сказал он, потягиваясь на прогретом солнцем мху.
– Замечательная мысль.

– Естественно, - ответила она.
– У меня все мысли замечательные.

Гарион вдруг вспомнил об одной загадке, не дававшей ему когда-то покоя.

– Сенедра, - начал он, - я давно хотел тебя спросить. Почему все имена дриад начинаются на "Кс"? Ксера, Ксанта, например?

– У нас такой обычай, - отвечала она, продолжая возиться со шнурками;

– А как же твое имя? Почему оно не начинается с "Кс"?

– Начинается.
– Она стащила с ноги одну туфлю.
– Просто толнедрийцы произносят его по-другому, вот и все. Поэтому и пишут иначе. Дриады вообще мало читают и пишут, поэтому написание их не волнует.

– Ксенедра.