Часть третья
Шрифт:
– Я давно уже не ребенок, я...давно вас люблю, люблю, люблю, я буду вашей рабой, вашей любовницей, вашей служанкой, только не гоните меня. Зачем мне эта гостиница? Я вот, вся ваша, - лепетала она, сверля кулачками свои глазные яблоки.
– Я давно решила, что только вы будете моим первым мужчиной. Я берегла свою невинность для вас и если это будет хоть каплей благодарности за все, что вы для меня сделали, я буду счастлива. Я не требую, чтобы вы женились на мне и ребенка от вас не собираюсь заводить. Можете не сомневаться в этом. Возьмите меня на руки, покружитесь, сделайте это как в детстве, когда мне было шесть лет. Я с шести лет люблю вас. И чувство любви
– Что ты делаешь со мной, Матильда, ведь ты мне в дочери годишься, я старше тебя на двадцать один год. Я не хочу портить тебя, ты, мне кажется, еще девушка. Однако не думай, что я деревянный. Вот сейчас возьму тебя и положу на кровать. Ты потом жалеть будешь. Может быть всю жизнь. Хотя, если ты родишь мне ребенка, я переведу на твое имя еще десять миллионов долларов, ты станешь богатой невестой и выйдешь замуж по любви за своего сверстника.
– Да мой милый, да мой дорогой, возлюбленный мой старичок, каждая клетка моего бархатного тела хочет соединиться с твоей, смотри, разве я не хороша? И я на все согласна, я нарожаю тебе кучу детей и никакие миллионы мне не нужны. Даже если у тебя было много невинных девочек, то пусть я буду одна из них. Еще подростком я говорила матери, что ты у меня будешь первым мужчиной и только ты. Еще тогда, когда ребенком приехала в Москву по твоему вызову, я дала себе слово, что ты у меня будешь первым, а если ты откажешься, я покончу с собой. Ты слышишь? покончу с собой. Я даже не спрашиваю, где твоя жена и есть ли у тебя она.
– Ну, ну, это глупости, - бормотал Борис, прижимая ее к себе и водя рукой по бархатной коже. Погладив тугие шары, он не мог удержаться и положил ладонь на бугорок ниже пупка. Он понял, что воля покидает его, и если эта девочка решила пожертвовать собой, то...
Дрожащими ручками Матильда стала расстегивать пуговицы на рубашке Бориса Петровича. На очереди был брючный ремень. Одежда Бориса и Матильды валялась на полу. Как Адам с Евой они стояли друг против друга и любовались друг другом.
Матильда быстро заключила его в свои объятия, прижалась всем телом, так что он чувствовал биение ее сердца, а вдоль щек из ее счастливых глаз полились слезы.
– Ты чего?
– Не обращай внимания, это слезы радости, - произнесла она как в бреду, а потом впилась в его губы.
– Ты что так дрожишь?
– спросил он, подхватывая ее на руки.
– Не знаю, - ответила она, все теснее прижимаясь к нему.
Он покружился с ней как в детстве и унес в свою спальню.
– Постой, - сказал он, откидывая покрывало и поправляя подушки.
– А теперь прыгай туда.
– Подушку под попку, - потребовала она.
– А ты откуда знаешь это?
– Я теоретически подготовлена, ходила на курсы гейш, но отказалась от практики, а теперь эту практику можно пройти с человеком, которого я всегда любила, люблю сейчас и буду любить всю жизнь. Это так здорово! Я немножечко и боюсь, но должно же это когда-то случиться.
Свет в спальне был ярким, и Борис видел, как меняются краски на личике Матильды. Он сделал первую попытку и увидел, как она морщится от боли.
– Тебе больно? Почему слезы?
– Мне и больно и хорошо. Это слезы радости. Не жалей меня, милый. Эту боль и эту радость я буду помнить всю жизнь. Я хочу стать женщиной, давно хотела, но только с тобой, мой первый, мой любимый мужчина...
Матильда проснулась в восемь утра. Свет за окнами разыгрался в полную силу. Лицо Бориса, освещенное лучами утреннего солнца, проникающими
– - Милый мой, хороший мой, любимый мой, я..., не удержалась, -- лепетала она, впиваясь ему в губы. Затем последовало молчание вперемежку с радостными стонами, отдых, короткий, правда, потому, что Борис, казалось, был неистощим. Он сам удивлялся, откуда у него берутся силы. Этого у него не было с Асей. Матильда была нечто необычное, не сравнимое, и если бы она сутки напролет лежала, в чем мать родила, на белых простынях с разбросанными черными волосами до плеч, сверкала тугими шарами и оформившимся бюстом, он, как мужчина, не смог бы лежать равнодушно. Это была какая-то бесконечная симфония любви. Борис и не знал, что такое возможно. Ни его миллионы, ни шикарная квартира, ни положение, которое он занимал в обществе, не приносили ему столько радости и счастья, как это существо, в чьих объятиях он сейчас находился. Нет, перед ним было не обычное женское тело, которым можно насытиться и думать о том, что пора сматывать удочки, -- перед ним лежал вулкан нежности и красоты. И еще. В чисто физическом плане Борис не испытывал ничего подобного ранее. "Роза" Матильды состояла из мышц и эти мышцы работали во время близости и приводили его в необычное состояние, какого он не испытывал ни с одной женщиной до этого.
Как хорошо, что ни один мужчина до него, не любовался этим телом, не целовал эти губы, не лежал на этой роскошной груди!
Матильда лежала тихо и с ее лица не сходила восторженная улыбка.
– - Я сейчас приготовлю завтрак, -- сказала она и тут же вскочила.
– - Где же мой халат? все так перепуталось, перемешалось, и получился радостный хаос. Сколько мы так будем жить?
– - До конца дней своих, -- ответил Борис.
– А семья? Где твоя семья?
– Ты и я - вот это и есть семья.
– - Правда, что ли? Мне кажется: все это сон. Не может быть, чтоб так было хорошо в реальной жизни. Теперь надо вызвать маму, либо я поговорю с ней по телефону, как ты думаешь?
– Ее надо вызвать и пусть она останется с нами, - сказал Борис.
– А что ей еще сказать?
– Скажи, что ты собираешься менять фамилию. На днях мы посетим загс.
– - Нет, этого я говорить не буду, -- произнесла Матильда, (разговор продолжился уже на кухне), я скажу, что ты меня соблазнил, и я очень довольна, нет, просто счастлива. А то могу сказать, что я сама тебя соблазнила. Прилетела из Лондона, попросилась к тебе на ночь, а так как никого больше не было в квартире, я ночью, когда ты спал, тихонько, на цыпочках, забралась к тебе под одеяло и...
– - Если ты так скажешь, мать тебя просто отшлепает.
– - И не отшлепает, я уже большая, я уже женщина. Как долго я ждала этого момента, если бы кто знал.
– - Но ты могла это сделать раньше, гораздо раньше, ведь девочки сейчас после пятнадцати уже становятся женщинами, это просто стало модно.
– - Да, это так, но я ждала..., я тебя ждала. Я знала, что моим первым мужчиной будешь ты и только ты, -- я этого хотела с шести лет, неосознанно правда, но хотела. Помнишь, я тебе говорила, что когда вырасту, я выйду за тебя замуж, а пока ты будешь моим папой?