Частная коллекция ошибок
Шрифт:
Стас поиграл желваками.
— Создается впечатление, что замешана. Судите сами: под ногтями Зинчук обнаружены микрочастицы засохшей масляной краски и волокна льняной ткани. Небеленой. Холста, короче. Ненового. Экспертиза еще делается, но специалисты говорят, что именно на таком холсте художники рисуют. Зинчук с Немешаевым явно боролась — стул опрокинут, соседи слышали грохот. Картину они рвали друг у друга из рук, что ли?
— Почему бы нет? — подхватила Вероника. — Картины грубо вырезаны преступником из рам. На неровных краях нарушен красочный слой
Стас развалился на стуле и, глядя в окно, почесал бок.
— Зинчук — хваткая, опытная бизнесменша, — изрек он. — Могла быть либо заказчиком, либо организатором ограбления Галашина. Но когда рыло настолько в пуху, глупо соваться в полицию с заявлением на сообщника. И зачем она пришла к Немешаеву? Вернуть драгоценности? Тоже глупо. У нее есть служба безопасности; в конце концов, могла нанять каких-нибудь лихих ребят.
— Может, она за картинами приходила?
— И тут самой светиться не обязательно. Нет, что-то у нас не срастается. Не похожа Зинчук на круглую дуру.
Вероника хотела заикнуться насчет любви, которая толкает людей на глупости, но промолчала. Она подумала: Стас оттого глядит в окно, что на нее, накрашенную, неловко смотреть. Стало быть, удалось произвести впечатление! Надо в следующий раз одеться поинтереснее. Вероника перебрала в уме свои серые и коричневые кофточки и решила сегодня же купить что-нибудь в цветочек.
Стас между тем рассуждал вслух:
— Ваш Немешаев прямо-таки двоится у меня перед глазами. Смотрите: ограблений два. Квартир, где он живет, две. Любовниц две. Одну свою бабу он уже прикончил, а где сейчас Фомина? Жива ли?
— Он ее любит.
— Не говорите ерунды! Какая любовь, когда он за сутки взял ценностей на полтора миллиона зеленых? Цацки Зинчук, картины Галашина… Ох эти ваши картины, — проворчал Стас совсем уж нелюбезно. — Спасибо, я вас больше не задерживаю. Идите работайте. До чего скверное убийство! Мотивы неясны.
— Обыкновенное убийство на почве страсти, — заметила Вероника, вставая.
— Поверьте моему опыту, таких женщин, как Зинчук, из-за любви не убивают.
— А что ж тогда с ними делают?
— Просто бросают, — бестрепетно ответил Стас.
Когда Вероника вышла, Стас некоторое время продолжал смотреть в окно. «Странная девица, — думал он. — Все говорят, умница, а она либо моргает, как лошадь, либо чушь какую-то порет. И как только она вчера скрипку нашла по горячим следам?»
Сам он после встречи с Вероникой чувствовал себя необыкновенно умным. Его стали посещать здравые идеи. Он позвонил оперу Лямину (тот работал по ограблению Галашина) и спросил:
— Эдик, слушай, кто у нас в оцеплении стоял позапрошлой ночью? Ну, на Театральном, после галашинского пожара?
— Группа Кукушкина.
— Хорошо. Сам Кукушкин сейчас где?
— Да где-то, Станислав Иванович, тут с утра.
— Найди и попроси его ко мне.
Старший лейтенант Кукушкин, дотошный и въедливый карьерист, был, как всегда, идеально выбрит и крепко надушен чем-то сладко-цитрусовым. Он очень хорошо, по десятому
— Давай еще раз переберем случайных прохожих, — потребовал он.
— На выходе из оцепления были задержаны три парочки, — отчитался старательный Кукушкин. — Их данные записаны. Поначалу какие-то спортсмены по аллее бегали, местные. Они каждый вечер там бывают.
— Что за спортсмены? Как выглядели? Документы показали?
— Ну, кто с документами на пробежку ходит? Был там один такой спортсмен, старый придурок из ближайшего дома. Как пожарные сирену дали, он сразу в подъезд побежал.
— Известно, кто это такой?
— Ну да. У меня мать живет неподалеку и знает его. Да сам я видел сто раз, как он бегает при луне. Лет шесть уже бегает. Немного с приветом, я думаю. Той ночью я его опросил — ничего необычного он не видел. Еще парень из кустов вышел.
— Каких кустов?
— Со стороны Семашко.
— Где обрыв? — уточнил Стас.
— Ну да. Говорит, отлить туда забегал.
— Что за парень?
— Высокий, длинноногий, за метр девяносто, в трениках, в шапочке. Назвал имя и адрес. Тоже по аллее бегал.
— Срочно мне его данные — что-то в последнее время я спортсменам в шапочках доверять перестал.
Стас не мог похвастаться тонким обонянием, но после ухода Кукушкина открыл форточку:
— Где этот хлыщ берет такие крепкие одеколоны? Надо чем-то перебить, а то амбре работать мешает.
Стас открыл шкаф. Из ароматического там был лишь баллончик с дихлофосом да три, с запасом, банки сайры в масле. Пока Стас решал, чему отдать предпочтение, пахучий Кукушкин снова явился с бумагой в руках.
— Вот, Станислав Иванович, данные по спортсмену, — сказал он. — Это Скурлатов Юрий Георгиевич, двадцать пять лет, улица Чехова, дом…
— Тащи его сюда. Хочу этого спортсмена видеть.
Через час лейтенант Кукушкин докладывал:
— Нашли мы Скурлатова. Имя-отчество и адрес совпадают, но сам парень совсем другой. У него жена, тесть, теща, двое детей. Рост метр семьдесят один, астенического телосложения. Сколиоз второй степени.
— Так я и думал, — ухмыльнулся Стас.
— И еще: установлено, что Скурлатов поправляет здоровье в фитнес-центре, в спецгруппе, но по улицам никогда не бегает. Особенно ночью. Он в прошлом году вышел к вечеру за хлебом, а его ограбили и челюсть сломали. Какой тут бег?
— Замечательно! Теперь придется побегать нам — за твоим длинноногим.
3
На завершение дел в Нетске самому себе Виктор Дмитриевич Козлов дал три дня. Зачем откладывать в долгий ящик? Около девяти утра он уже прогуливался по бульвару напротив музея, вороша влажные палые листья острием элегантного зонтика. Когда в конце аллеи появился внушительный силуэт Ольги Тюменцевой, Виктор Дмитриевич азартно крякнул. Он отошел в сторонку и замер за старым тополем, поджидая свою жертву.