Частное расследование
Шрифт:
К сему Бусько Анна Ивановна.
Справка
Зимнее пальто мальчиковое Армавирской фабрики размер сорок четвертый рост второй стоит сорок два рубля шестьдесят копеек. В чем можете и убедиться в нашем магазине.
Заведующая отделом магазина No 3 Малкова М. Н.
Счет магазина No 4 смешанного торга
Наименование товара: пальто мальчиковое 44 размер рост 2-й. Количество одно. Цена шестьдесят шесть рублей двенадцать копеек. Итого - шестьдесят шесть рублей двенадцать копеек.
Директору школы тов. Матуриной Е. Т. от Демкиной Н. Ф., проживающей по
Заявление
Прошу Вас разобраться с моим делом. За счет школы моему сыну Николаю Демкину, ученику седьмого класса, купили костюмчик и ботинки. Я, конечно, благодарная, но люди подсказали, и я сама вижу, здесь неправильно. Написано ботинки стоят шестнадцать рублей, а они из плохой кожи, свиная вроде и подошва резиновая. Таких денег они не стоят. Про костюмчик тоже. Вроде заплачено много, сорок пять рублей, а глядеть не на что. А постирается раз и вообще сядет, не натянешь. Я очень сомневаюсь, не произошло ли какого обмана. Покупала все в магазине Балашова, бухгалтер школьный. Мне вручила, в чем я и расписалась. Прошу разобраться, не отказать в моей просьбе.
Демкина Надежда Федоровна.
Директору средней школы No 2 Матуриной Е. Т. от классного руководителя 9 "а" класса Мельниковой О. Т.
Докладная
Считаю своим долгом довести до Вашего сведения, что преподаватель ручного труда Балашова Л. В. на уроках ведет с ученицами моего класса разговоры, недопустимые в стенах советской школы и позорящие звание советского учителя. Эти разговоры разлагают учеников и сводят на нет все наши усилия по морально-политическому воспитанию учащихся...
– Лаптев!
– раздался по селектору дяди Шурин голос.- Товарищ Шерлок Холмс! Зайди-ка! Слышишь меня?
– Иду, - отозвался Лаптев, спрятав свой недочитанный блокнот в карман, и направился к редактору.
Дядя Шура пребывал в игривом расположении духа.
– Как дела, как успехи?
– весело спросил он у вошедшего Лаптева.
– Собаку еще не завел?
– Нет, - спокойно ответил Лаптев.
– Зря, - огорчился редактор.
– По следу бы ходил. Ты заведи кутька. Тебе без него нельзя. Легче будет разыскивать. Мухтаром назови.
– Назову, - равнодушно пообещал Лаптев.
– А вообще интересно получается, - несколько потух и задумался дядя Шура.
– Ты в сыщика превратился. Хочешь доказать, что ты пуп земли. Хотя это тебе не удастся,- предупредил он.
– Но... тебе говорят, а ты свое. А вот от зарплаты, от зарплаты ты не отказываешься... Румкин наш дорогой Пушкина и Толстого громит, всех писателей с утра до ночи низвергает. Работать его колом не заставишь. Но в получку он первым у ведомости. Хотя, по правде, с него бы надо брать за то, что стул просиживает да нервы людям портит, дураками да неучами всех крестит... Вот так и живи, - опечалился редактор.
– Но...
– поднялся он из-за стола и пухлой ладонью по столешнице хлопнул.
– Пора за вас браться, пора. Будем тебя на партсобрании слушать. Твой отчет. Из райкома обещали прийти, из управления сельского хозяйства. Вот так. Готовься. Ты меня понял?
– Понял, - отозвался
– С этого бы и начинали. Все?
– Пока все.
На том и расстались. А у себя в комнате Лаптев посидел недолго, подумал. Особо размышлять не приходилось, все было ясно: начиналась расплата, наказание непослушного отрока. Во-первых, крепкая и очень крепкая вздрючка Лаптеву уже обеспечена, ясно, что не хвалить его собираются. А во-вторых, после этого отчета, когда каждый упрек, всякий промах его будет записан и всему итог подведен в виде: указать, потребовать, предупредить и прочее - после этого Лаптева можно голыми руками брать и в любой день выставлять из редакции, прицепившись к какой-нибудь ошибке.
Но особо горевать Лаптев не собирался. Нечто подобное он предполагал, и паниковать сейчас означало просто-напросто сдаться.
С этой мыслью он и отправился по делам. Но, против его воли, думалось о предстоящем. С горечью думалось. И вместо того, чтобы напрямую идти в райисполком, Лаптев решил немного развеяться, прогуляться. Хотя погода стояла вовсе не для прогулок, декабрь. Снег, что выпал неделю назад, сошел. А серая овчина неба нового не обещала. Сыпало моросью, надоедливой, скучной, а верховой жесткий ветер примораживал землю, разводил несусветную склизь. Люди без дела из домов не выходили, и потому пустынно было в поселке.
Погруженный в свои невеселые раздумья, Лаптев не сразу расслышал окликающий его голос. А расслышав, обернулся и обрадовался. Следом шли его недавние знакомые, учительницы, мать и дочь. Очень вовремя встретились эти люди.
– Молодежь меня под уздцы взяла, - смеясь, говорила подходившая учительница-мать.
– А то я того и гляди растянусь, коняка старая.
Она шла посредине между дочерью и еще одной женщиной, тоже молодой. Но гляделась она, даже рядом с ними, вовсе не старой конякой. Холодная морось свежила лицо, и смуглые щеки молодил румянец.
– Куда это вы, Семен Алексеевич, бегом да согнувшись?
– По делам да по делам, а тут еще погода собачья,- пожаловался Лаптев, бросая неприязненный взгляд на небо.
– Ну, уж скажете тоже, - возразила учительница.- Прекрасная погода. Декабрь, а еще хорошо.
– Чего хорошего, - сказал Лаптев.
– Озимые-то пропадут.
– Виновата, виновата,- тотчас согласилась учительница.- Мы, грешным делом, забываем всегда про хлеб. Абы нос не мерз, и ладно... Познакомьтесь, Семен Алексеевич, это наш местком, Зоя Михайловна, моя бывшая ученица. Я вам про нее говорила. Она вам может помочь, кое-что рассказать.
Молодая женщина приветливо улыбалась, но последние слова согнали улыбку с ее лица.
– О чем рассказать?
– быстро спросила она.
– Опять Балашова?
– Что случилось, Зоя?
– удивилась старая учительница.
– Разве это надо скрывать?
– Но и не... говорить об этом на каждом перекрестке... Надоело!
– Так это же Семен Алексеевич, он хочет помочь...
– Не буду я ничего рассказывать, - бесстрастно проговорила женщина и замолчала; тонкие морщины протянулись из углов плотно сжатых губ.