Частный человек. Избранные места из переписки с врагами
Шрифт:
«А теперь слушай внимательно. Я — Шульц. Понимаешь ты, Шульц», — пудовый кулак мясника с грохотом опустился на стол. — «А мы, Шульцы, всегда сами зарабатывали на свой шнапс. Ты понимаешь»? — снова удар кулака. — «И я буду голосовать за тех, кто помогает мне зарабатывать и защищает меня. Даже если у них жидовские морды. В 38-м для моего деда такой морды не нашлось. Я иногда думаю: может, для того фюрер и пересажал всех евреев, чтоб можно было безнаказанно дома отбирать? Жить в Рейхе было весело, не то, что сейчас. Но я бы не променял». «И ещё я скажу тебе», — продолжил Петер Шульц после солидного глотка. — «Я этого никому не говорил, но ты скоро уедешь. Поэтому я всё-таки скажу. Знаешь, если бы мне сейчас дали эти фауст-патроны, я бы не стал стрелять. Бросил бы к чёрту и дезертировал. Может быть, Господь простит меня за то, что я сделал в сорок пятом? А если мы все, кто любит фюрера, как
Через два дня мы уехали…
Лавочники
Прошло более двадцати лет, и в 2006 году я снова оказался в Берлине, теперь уже по своей воле. Надо сказать, что для описания вкуса шульцевых колбас слов нет: этот продукт надо не кушать даже, а вкушать. Ноги сами понесли в Потсдам. Путь лежал через похорошевший Восточный Берлин и навевал мысли об успехе немецкого либерального проекта и крахе российского. Может быть, отечественным либералам стоило начать с защиты мелких лавочников-предпринимателей? С создания институтов и механизмов их политического представительства на постоянной основе? Или с оплаты проживания в домах убежденных коммунистов для ветеранов диссидентского движения? Например, поселить Новодворскую в квартире Проханова и посмотреть: кто выживет? А может, и мудрить не нужно, а начать просто с вкусной колбасы?
Над знакомым домом красовалась новая, неоновая вывеска Die Schulzen Wfarste[137]. Дверь открыл незнакомый мужик, который, однако, вполне мог быть Петером Шульцем в молодости. Это был Йохан, внук Петера Шульца. Старый Шульц оказался прав: из Йохана вышел толк. Йохан запер лавку, и мы вместе прогулялись до тихого протестантского кладбища, где покоится раскаявшейся фашист Петер Шульц. Большая политика в последний раз вмешалась в жизнь старого патриота: 9 ноября 1989 года — в ночь падения Берлинской стены — его хватил инфаркт[138]. Фрау Кэтрин Шульц была ещё жива, но никого не узнает и мало что помнит[139]. Только своего Петера, которого, оказывается, любила.
Клаус Шульц, сын Петера Шульца, все-таки окончил университет, получил диплом учителя и преподает историю в школе. Особенно яркими у него получаются уроки о марксизме, который вместе с нацизмом входит в учебный курс для старшеклассников. По завещанию старого Шульца, дом и семейная лавка достались его жене Кэтрин и внукам — Йохану и Анне. Йохану пришлось немало попотеть, чтобы выкупить две трети и стать единоличным хозяином дела. В этом ему изрядно помог «самый лучший еврей на свете» Генрих Планк. К тому времени он стал одним из крупнейших в Евросоюзе специалистов по корпоративному праву, мультимиллионером, сменил белый «Мерседес» на белый вертолёт. Но у адвокатов в Европе не принято бросать клиентов. «Банковские клерки чуть ли не в струнку вытягивались, прочтя в документах все титулы моего поручителя, мэтра Планка», — похвастался Йохан. Анна Шульц, получив солидное приданое, вышла замуж за врача-бельгийца и переехала к мужу. «Мы редко видимся», — посетовал Йохан.
В «лавке Шульца» пятый век подряд сидит Шульц. Он торгует колбасами, зарабатывает на свой шнапс и собирается расширять дело. Его больше не привлекает ни нацизм дедов, ни марксизм отцов. Он ворчит на евробюрократов, на цены, на налоги. Он не знаком с утверждением У Черчилля «Демократия — худшая форма правления, не считая всех прочих». Но, когда услышал от меня, — посмеялся и согласился.
Мы выпили с ним «йорш».
ПИРАМИДА И ОБЕЛИСК Секреты Запада и Востока
Плохо человеку, когда он один.
Горе одному, один не воин —
Каждый дюжий — ему господин,
И даже слабые, если двое.
Но если в партию сгрудятся малые —
Сдайся, враг, замри и ляг!
Партия — рука миллионопалая,
Сжатая в один громящий кулак.
Владимир Маяковский: «Владимир Ильич Ленин»
1. Ностальгия.
Предыдущий рассказ несколько выпадает из общего строя книги. Он посвящён событиям давним и довольно наивен. Зачем же я стал мучить читателя мемуарами из собственного «пионЭрского» детства? Потому что ребёнок, каким я был тогда, глуп, но не туп. Знаний у 12-летней зверушки мало; им просто неоткуда взяться. Но взгляд остёр и замечает детали, мимо которых равнодушно пройдёт взрослый. Для умудрённого жизнью это «воздух», не заметный, пока его хватает, а ребёнок увидит и удивится. Но суть (и дьявол) именно в деталях. Можно на тысяче страниц распинаться о нацизме, социализме и демократии. Читатель запутается на 300-й,
Любая система — фашизм, либерализм, православие, коммунизм и даже хоровое пение — порождает фанатиков, «психических». В тоталитарных организациях их больше. Они отличаются преданностью, презрением к своей и чужой смерти и высоким боевым духом. Например, многие слышали про дивизии СС во время Второй мировой войны. Они крепко дрались; их боялись. Но сколько их было? По бумагам — 38, реально 22. Всего около 350 тыс. человек. При общем количестве сражающихся войск Германии в 7 млн человек. Тоталитарное государство путём неимоверных усилий агитпропа смогло обратить в фанатиков лишь 5 % солдат! Мизер. Взломать оборону врага; яростным сопротивлением затормозить его наступление; остановить собственные бегущие части — на это фанатики годны, и в конкретном сражении это, порой, значит очень много. Но войну фанатиками не выиграешь, их слишком мало. Гвардия не сдалась — и умерла. До роботизации армии, о которой писал выше, войну выигрывает вооружённый обыватель. Побежит ли сын мясника с фауст-патроном на танк? И чей это будет танк — наш или вражеский? Сумеет ли солдат попасть? Даст ли второй выстрел? Вот главные вопросы.
Подозреваю, что и после роботизации они останутся актуальными. Миллионы в шинелях канут в Лету, зато ценность каждого офицера, управляющего боевым роботизированным комплексом, возрастёт многократно. В его руках сосредоточится мощь, способная всерьёз изменить расклад сил в случае, например, предательства. Поэтому должны резко вырасти затраты на идеологическую обработку. Вероятно, в не слишком отдалённом (50–70 лет) будущем воевать станут так (футурологический прогноз). Встретились в виртуальной многопользовательской компьютерной игре две команды хакеров-программистов боевых роботов. Поговорили. Минуты три[140]. О своём, о хакерском; на никому не ведомом языке. Добро пожаловать в «прекрасный новый мир»! Кстати вы в курсе, что ваша страна теперь — колония? Нет? И не надо: механизм криптоколониального управления давно отработан и во многом более удобен, чем прямое подавление.
То, что нынешняя РФ является криптоколонией, анализирующим ситуацию людям давно понятно. Менее ясно, что колонией являлся СССР, но понимание постепенно приходит. Моя страна была полностью независимой почти 200 лет: с 1721-го по март 1917-го, то есть до победы исторического материализма. Прежде чем опровергать мои спорные и дискуссионные утверждения, с целью экономии времени советую перечитать часть книги. А то ещё сядете в лужу, как с «берестяными грамотами древнего Новгорода». Скажу об очевидном. За почти 100 лет — с марта 1917-го — территория моей страны уменьшилась на 30 %, а население — на 35 %. В ряде бывших провинций, например, в Польше, имеют место погромы посольств[141]. Россия отброшена к границам XVII века: как и при Иоанне Васильевиче IV (Грозном) Смоленск является пограничным городом. Но технологии изменились, и до западной границы теперь можно добраться за сутки на общественном транспорте (электричках). При этом РСФСР-СССР и РФ, как их правопреемник, считается победителем в двух мировых войнах.
Я не историк, но что-то не припомню, чтобы у победителя уменьшалась территория и он выплачивал побеждённым контрибуции; как правило, бывает наоборот. Попытки Меттерниха провернуть нечто похожее на Венском конгрессе 1815 года[142]каждый раз вызывали неимоверный скандал: лощёные европейские дипломаты орали друг на друга матом и хватались за шпаги в зале переговоров. Потому что это нонсенс из серии «не может быть». Но главное, мелкие государства, с которыми пытались так поступить, и были колониями, точнее вассалами. В период с 1815-го по 1871 год почти всех их, по итогам ряда войн, поглотила Пруссия, ставшая в 1871-м Германской Империей, Вторым Рейхом. Понятие независимого государства включает принцип территориальной целостности. Оно не позволяет отрезать от себя куски, иначе как в результате войны, причём обязательно проигранной. А в СССР, который победитель, ни в 1918-м, ни в 1991-м никто и не пикнул. Это колония.