Часы Ираза
Шрифт:
– Рад слышать, что ты не даешь воли плотским желаниям, – сказал Карадур. – Это необходимая ступень, ведущая к нравственному совершенству и просвещенности духа. Может быть, ты стал последователем какой-нибудь аскетической философии или культа?
– Нет. Просто мне казалось, Эстрильдис не пришла бы в восторг, узнав, что я без нее макал куда попало свой фитиль. Такова любовь, что поделаешь. Ну, ничего, придет время, я наверстаю упущенное.
Они подошли к внешней стене ипподрома; каменные арки, выстроенные одна над другой, создавали ярусы, на которых стояли кресла. Толпа, дробясь на отдельные потоки, текла к входам.
– У
– Направо, – ответил Карадур.
В толпу замешались торговцы, громко предлагающие свой товар – флажки, игрушечные колесницы, написанные от руки программки, еду и питье. Джориан с Карадуром отыскали четвертый вход, и толпа внесла их внутрь. Билетер, увидев королевские билеты, почтительно поздоровался с их обладателями и указал места под ложей короля, как раз напротив черты, разделяющей поле надвое.
Джориан и Карадур уселись на свои места и достали свертки, собираясь перекусить. Слева от них места занимали активные члены партии Штанов, и трибуны сплошь пестрели синим и золотым. Справа таким же образом сгрудились Юбки, окрасив трибуны в цвета своей партии – белый и красный. Политиканов разделяла узкая полоска, где сидела знать и высшие чиновники, в том числе Джориан и Карадур, но это не мешало представителям двух блоков орать друг на друга. Монотонный гул ипподрома то и дело перекрывали сочные ругательства.
Когда Джориан допивал пиво, звук фанфар возвестил о прибытии короля. Все на трибунах встали с мест, а Ишбахар проковылял в свою ложу и опустился на позолоченный трон. Затем зрители вновь расселись, король сделал знак глашатаю, и тот приготовил рупор. Король достал лист тростниковой бумаги, увеличительное стекло и начал читать своим писклявым голосом, пыхтя и останавливаясь после каждого предложения, чтобы глашатай успел проорать его слова.
Речь была нудная, но не длинная; для Джориана она свелась примерно к следующему: «...благоприятный случай... прославленный народ... доблестные соперники... блестящая подготовка... пусть победит сильнейший...»
Когда король закончил, на трибуне, занятой Штанами, кто-то поднялся и прокричал:
– Когда Ваше Величество привлечет к суду убийц Сефера?
Король передал ответ через глашатая:
– Умоляю, сударь мой, не надо об этом сейчас. Момент совершенно неподходящий. Дело расследуется...
Но слова глашатая, несмотря на рупор и его собственную луженую глотку, потонули в реве голосов.
– К ответу! К ответу! – дружно скандировали Штаны. Юбки в свою очередь заголосили:
– Долой! Молчать! Долой! Молчать!
– Кто такой Сефер? – спросил Джориан.
– Один чиновник, сторонник Штанов, он был найден убитым. Штаны считают, что его прикончила банда Юбок, а Юбки заявили, что понятия ни о чем не имеют.
Глашатай продолжал кричать, угрожающе зашевелились ряды гвардейцев, сверкающих бронзовыми латами и гребенчатыми стальными шлемами, и вопли разъяренных соперников мало-помалу улеглись.
– Первыми поставили скачки на черепахах, – сообщил Карадур, – чтобы позабавить толпу и направить мысли политиканов – если это можно назвать мыслями – в более мирное русло.
В подзорную трубу Джориан разглядел на скаковой дорожке, у стартового столбика, четырех огромных черепах. Они стояли на толстых кривых лапах, и верх панцирей приходился вровень
Раздался звук трубы, и черепахи заковыляли по дорожке. В той части трассы, что находилась напротив Джориана, они очутились очень не скоро. Однако ставки делались с молниеносной быстротой.
Черепахи тащились по кругу, толпа зрителей хохотала над фиглярскими выходками наездников – двое из них были одеты в цвета Юбок, двое других – как полагалось Штанам. Чего они только ни вытворяли! Били друг друга хлопушками, крутили сальто со спины черепахи на землю и вновь запрыгивали на своих скакунов, – словом, кривлялись как могли.
– Хоть я и ношу брюки, – сказал Джориан, – Юбки мне как-то ближе.
– Да что ты, сынок! Пришелся по душе аристократический образ мыслей?
– Не в этом дело. Просто красный и белый – цвета ксиларского флага. «Красное и белое!» – таков был боевой клич ксиларцев. – Джориан вздохнул. – Жалко все-таки, что эти болваны не дали мне показать, какой из меня отличный король.
Тем временем черепахи доползли до другой стороны трассы. Они должны были пройти всего один круг, заезд был короткий. Однако зрители успели за это время прийти в хорошее расположение духа.
Следующим номером были скачки на зебрах, тоже состязание между двумя командами. Потом отряд королевской гвардии в латах, начищенных до зеркального блеска, маршировал по кругу под музыку военного оркестра, время от времени останавливаясь и показывая упражнения с копьями.
Шестеро диких наездников-федиранцев, одетых в коричневое, проехали четыре круга на верблюдах. Затем выехала платформа на колесах, запряженная белыми быками, а на ней – позолоченная скульптура бога Угролука; впереди шествовала сотня жрецов, громогласно поющих гимн. Процессия медленно двинулась по кругу. Многие зрители стали петь вместе со жрецами. Голову бога венчали перья страуса, алые, изумрудные и золотые, в одной руке он держал серебряную молнию, в другой – луч солнца из золота.
По дорожке неуклюже протопала пара слонов короля Ишбахара, покрытых фиолетовой и золотистой тканью; животные не спешили, несмотря на крики погонщиков и удары бичей. Потом две команды состязались на единорогах.
– Теперь лошади, – сообщил Карадур, – самые быстрые из тягловых животных. Скачки на лошадях – решающий этап борьбы между Юбками и Штанами.
Напряжение нарастало. По сигналу трубы в путь тронулись четыре колесницы: две синих с золотом, две красных с серебром. Загромыхали колеса, и тут же все звуки потонули в несущемся с трибун реве враждующих болельщиков.
Заезд состоял из семи кругов. С каждым кругом росло возбуждение толпы. Когда колесницы вихрем проносились мимо, люди вскакивали с места, размахивали кулаками, визжали, рыдали, орали, брызгая слюной.
Стайка колесниц миновала первый поворот на четвертом кругу, и тут послышался грохот, на воздух взлетели обломки. Столкнулись две колесницы. По трассе катилось одинокое отвалившееся колесо; проделав полрасстояния выстрела из лука, оно остановилось и упало. Пыль рассеялась, и Джориан увидел, что по песчаной дорожке бегут люди с носилками подобрать пострадавшего. Еще он заметил, как из последних сил пытается подняться с земли раненая лошадь.