Часы остановятся в полночь
Шрифт:
– Пришел…
Он резко развернул девушку, вскинул глаза и тут же опустил веки, прижавшись губами к щеке Насти, потому что мужчина смотрел на парочку. В подъезде обычный тусклый свет, как всегда люди скупятся на лампочки, Паншин не разглядит «влюбленных». Но и мужчину сложно рассмотреть, однако глаза Максима привыкли к этому свету, они запомнили.
Дверь захлопнулась, молодые люди помчались вниз, затем искали таксофон. О карточке побеспокоились заранее, Максим снял трубку, набрал номер, на другом конце провода ответили:
– Паншин слушает.
– У меня
– Я не терял визитниц, – нашелся Паншин.
– Да? – хохотнул Максим. – А как же я тебя нашел?
– И как ты меня нашел?
– По визитнице, но подробности при встрече. Хочу вернуть ее тебе.
– Мне не нужны чужие вещи.
– А, ну, тогда я отнесу ее в милицию, идет? Пусть они там разбираются, чья это визитница.
– Что тебе надо?
– Завтра скажу. А ты за это время хорошенько подумай, нужна тебе визитница или перебьешься без нее. Жди звонка.
И повесил трубку! Дурацкий вид Насти вызвал у него смех, на безумно раскрашенной физиономии вытаращенные глаза казались отдельным элементом, будто их вставили в маску дурочки.
– Макс! – взвыла Настя. – Ты что задумал?
– Идем, – коротко бросил он и зашагал, довольный собой.
– Макс, – семенила за ним Настя, – у меня плохие предчувствия, боюсь, это из-за тебя. Ты смеешься?! Сейчас же расскажи свои планы, иначе с места не сдвинусь!
Она остановилась и топнула ножкой, сжав от негодования кулаки. Максим вернулся, взял ее за плечи, как ни странно, он не назвал ее истеричкой, не вспылил, а начал уговаривать мягким тоном:
– Настя, я хочу сделать так, чтоб ни у кого не вызывало ни грамма сомнения, кто убил девчонок и их тетку. В противном случае менты и прокуратура будут сто лет разбираться, – подчеркнул последнее слово, – и нет гарантии, что разберутся. Нам не нужно, чтобы нас подозревали всю жизнь, если будем действовать сообща, то мы прорвемся. Поверь, я делаю все правильно.
– Но я должна знать…
– Узнаешь. – Максим погладил ее по щеке с искусственным румянцем, таким же глупым, как и прическа Насти, как расширенные с перепугу глаза. – Я должен продумать мелочи, чтоб моя программа не дала сбоя. Когда пишешь игрушку – стрелялку, бродилку, – заранее знаешь, куда переместить персонаж, что ему делать, какие задачи он должен решить. Но этого не знает тот, кто будет в нее играть, а играть он станет по моим правилам, которые я задал, никуда от них не уйдет, иначе не пройдет квест. Так вот, Настя, я заставлю Паншина пройти мой квест.
– Все компьютерщики сдвинутые, – констатировала Настя. – Вы живете в нереальном мире, ваши квесты проходят по двадцать раз и в конце концов добираются до конца. А ты не подумал, что сам можешь не пройти свою игрушку? С кем ты хочешь поиграть? С убийцей? А вдруг он окажется умнее тебя?
– Чшш, – приложил палец к ее губам Максим. – Опять программируешь неудачу, а ты доверься мне. Неужели думаешь, я хочу увидеть нож в своем животе и узнать, как пахнут мои кишки и кровь? Не-а. Скорее он будет жрать лезвие ножа, которым убивал. Идем.
– Куда? – обреченно
Максим обнял за плечи строптивицу и, увлекая за собой, сказал:
– Заглянем в интернет-кафе, потом поедем в деревню. Постараемся успеть на последний автобус, чтоб за машину не платить.
В интернет-кафе, открыв свой почтовый ящик, он хлопнул в ладоши, потер их, проговорив:
– Есть контакт! Настя, запоминай номера телефонов.
– Целых два? – скисла она. – Я не дружу с цифрами, давай запишем…
– Запоминай, – проявил настойчивость Максим. – Самый ненадежный способ – записать номера телефонов, от которых, возможно, будет зависеть наша жизнь. Бумажку потеряла – и все, вместе с ней потеряла жизнь. Выучи наизусть и не вздумай забыть хотя бы одну цифру, я проверю.
Настя подперла кулаком щеку и с тоской уставилась в монитор, шевеля губами, Максим запомнил с ходу – в экстремальных ситуациях память активизируется.
…Рассерженный Эрнст собрался уходить, прождали господина Журавского двадцать минут, но он позвонил, сообщил, что едет. И начал с извинений:
– У нас аврал, отчеты не сданы, прошу простить меня…
– Открывайте, – кивнул на дверь Эрнст, заметив в Журавском знакомую взвинченность, которая случается не только когда человек волнуется, но и в подпитии при скверном настроении.
Попав в дом, Журавский засуетился, готовя стол для гостей: выпить, закусить, и опять извинялся:
– Без жены я беспомощен, не умею встретить людей. Она уехала с сыном в Питер, он поступил в институт, мальчика надо устроить… Что будете пить – коньяк, водку, виски?
– Ничего, – отказался Эрнст, а Ким оживился:
– Я люблю виски.
Эрнст его незаметно толкнул, мол, мы не за тем сюда пришли, Ким толчок проигнорировал, так ведь на халяву и уксус сладкий, а тут виски. Худо-бедно Журавский накрыл стол, и далеко не бедный, красную икру поставил в банке, воткнув чайную ложку, хлеб купил нарезанный, как и мясо. Налил в рюмки, хотел чокнуться, однако вовремя передумал и выпил, Ким от него не отстал и с удовольствием закусил икоркой. А Эрнст ждал, что поведает Журавский, тот не торопился, конфузился, жуя лимон и поглядывая на «гостей» с затаенным страхом, словно ему предстояло нырнуть в болото и больше не вынырнуть никогда. Молодой мужчина с прямой линией губ и взглядом василиска не располагал к откровению, со вторым парнем, работающим челюстями, было бы проще, но главный из них Эрнст.
– Могу ли я рассчитывать на конфиденциальность с вашей стороны? – спросил Журавский Эрнста.
– В смысле?
Конечно, он понял просьбу, но Журавский без причин вызывал отвращение, отсюда Эрнст прикинулся шлангом с низким интеллектом, который слов-то таких заковыристых не знает.
– Видите ли, у меня два взрослых сына и жена, – смущаясь, сказал хозяин, – я не хотел бы, чтоб они узнали некоторые подробности из моей жизни.
– Не знаю, о чем пойдет речь, поэтому не могу ничего обещать.