Часы пробили полночь
Шрифт:
И вдруг он спросил:
— Мистер Амброз захотел уехать из-за того, что произошло за ужином?
У Ирен вытянулось лицо. Фрэнк предпочел бы, чтобы она сказала «нет». Ирен смущенно произнесла:
— Э… не знаю…
— Миссис Амброз, вам всем наверняка стало неприятно. Видимо, мистер Амброз решил, что вечеринку лучше прервать.
— Я правда не знаю…
Инспектор быстро перебил:
— Мистер Парадайн ушел из столовой в кабинет и больше не выходил к гостям. Он ведь не появлялся в гостиной?
—
— Наверное, для вас это было очень тягостно.
— О да!
Инспектор ощутил легкое торжество, хоть и остался внешне невозмутимым. Он слегка подался к Ирен через стол и спросил:
— Ну, миссис Амброз… не желаете рассказать, что произошло? У людей остаются разные впечатления о случившемся. Я бы очень хотел услышать вашу версию, изложенную вашими собственными словами. Если вы не против.
Ирен погрузилась в процесс, который называла раздумьем. Ее сознание переполняло множество неопределенных, путаных мыслей. Должно быть, Фрэнк рассказал инспектору о вчерашнем вечере — ну или кто-нибудь другой, — и если это сделал не Фрэнк, то он наверняка рассердится.
И Ирен неохотно произнесла:
— Даже не знаю, как…
— Может, вы хотя бы попытаетесь, миссис Амброз? Давайте с самого начала. Что произошло?
— Ну… все получилось как-то само собой. Мистер Парадайн встал, и мы решили, что сейчас он произнесет тост — по крайней мере я так решила, а про остальных не знаю. Но он сделал совсем другое…
— Так. И что же вы запомнили? Просто перескажите своими словами.
Ирен повторила:
— Ну, я не знаю…
— То есть вы ничего не помните?
— Нет, я помню.
— Тогда давайте посмотрим, не сумеете ли вы мне помочь. С чего он начал?
Ирен засомневалась:
— Не помню. Он сказал, что нам не будет скучно… что у него неприятные новости… что мы все связаны родством или браком, что все в семье должны быть заодно, ну и так далее в том же духе…
— А потом?
— Не уверена, что об этом стоит говорить… не знаю, нужно ли…
Инспектор негромко произнес:
— Боюсь, я вынужден попросить вас продолжить. Расскажите то, что сохранилось в памяти.
— Ну, он говорил очень сложно, я даже не запомнила. Не думаю, что…
— Пожалуйста, миссис Амброз. Только то, что помните.
Ирен, сидевшая в шубе, задрожала. Она уже почти не сомневалась, что Фрэнк разозлится, и не знала, что делать. Если человек не хочет отвечать на вопросы полицейских, они начинают думать, что у него совесть нечиста. Но отвечать ей тоже не хотелось, поскольку теперь, когда в голове стали формироваться связные фразы, это были совсем не те фразы, что хочется произносить в присутствии полицейского, да и вообще чужого человека. Ирен запиналась, пересказывая речь Джеймса Парадайна.
— Он сказал… что кто-то… предал семью. Что кто-то… изменил семейным интересам… что это…
Вайнер побагровел. Выходило, он не ошибся — что-то действительно произошло! Инспектор посмотрел на промокашку и увидел маленький ежедневник в кожаном переплете — обыкновенную записную книжку ярко-синего цвета, с золотыми цифрами «1942». Ему хотелось отвести взгляд от миссис Амброз. Не следовало пугать дамочку, не следовало… Инспектор собрался с силами и спросил:
— Он не уточнил, кто этот человек?
— Нет.
— Как по-вашему, он знал?
— Да… он так сказал.
— Мистер Парадайн заявил, что кто-то предал семейные интересы и что он знает виновника?
— Да.
Инспектор снова взглянул на Ирен.
— Вы молодчина, миссис Амброз. Что еще он сказал?
Ирен ощутила некое приятное волнение. Она молодчина — ее похвалили, — а говорить с полицией не так уж трудно, как она думала. Она с легким самодовольством продолжила:
— Это было ужасно. Я не знала, куда смотреть. Представляете, я ведь сидела рядом с ним. Просто жуть. Мы решили, что дядя Джеймс, наверное, сошел с ума.
— Он казался возбужденным?
— Нет-нет, потому-то мы и перепугались — он был абсолютно спокоен. Не знаю, как можно быть спокойным и говорить такое, но тем не менее…
— И что произошло дальше?
— Он еще поговорил в таком духе. А потом сказал, что будет ждать в кабинете до полуночи, и если кто-нибудь захочет… захочет признаться, он будет там, и… честное слово, не помню в точности, но… кажется, он пообещал, что не будет слишком суров, если виновный придет сам. Наверное, он это имел в виду, хотя про наказание тоже упомянул…
— Вы помните, что именно сказал мистер Парадайн?
Ирен задумалась.
— Нет… боюсь, нет. Что-то о том, что виновного накажут.
— Понятно. Наверное, все испытали облегчение, когда вечер закончился.
— О да.
— Вы видели мистера Парадайна потом?
— Нет-нет.
— Никто из гостей не попрощался с ним?
— Нет-нет.
— Вы поехали домой вместе?
— Да.
— По моим прикидкам, вы оказались дома без четверти десять. Кто-нибудь из членов вашей семьи выходил после этого?
Ирен покраснела, глаза у нее широко распахнулись. Она воскликнула:
— О Боже!
Вайнер подумал: «Ей-богу, тут что-то есть». Он пристально взглянул на нее.
— Кто выходил из дому?
Она заволновалась, и не без повода.
— Рина… моя дочь… понимаете, я не смогла ее разбудить.
Инспектор слегка остолбенел.
— А зачем вы ее будили?
— Ну, не то чтобы специально… то есть сначала, когда я приехала домой, то очень обрадовалась, что девочка крепко спит… потом я поговорила с сестрой, а когда вернулась в спальню и собралась ложиться, то подумала: по-моему, она спит слишком крепко.