Чай с жасмином
Шрифт:
Вытираю руки полотенцем, сажусь напротив.
Знаю, что ее напрягает, но совершенно не могу удержаться. Тянет как магнитом.
— Договорились?
— Я буду… — ресницы падают и снова взлетают. — Как еще мне… отдать тебе… платить? Отплатить?
— За что отплатить?
— Что я здесь. Я… не хочу… — качает головой. — Платить другим. Ты так смотришь… Говоришь — брат. А смотришь как…
Отвожу глаза.
А я не могу это контролировать. И врать тоже не хочу. Но и откровенно давить, открыто выражая свои чувства…
И я растеряно, разглядываю свои руки, не поднимая на нее глаз.
Мне хочется обнять и ничего не объяснять. Но я чувствую ее тревожный взгляд.
Делаю вдох поглубже.
— Тема «платить» в этом доме объявляется запрещенной.
— Не понимаю.
— Ты остаешься здесь, потому что здесь тебе лучше и безопаснее, чем в любом другом месте сейчас. Я рад, что ты здесь, потому что… потому что… мне это очень приятно — иметь возможность помочь тебе в сложной ситуации, быть к тебе ближе. И я тебе благодарен, что ты позволяешь. Но я не собираюсь этим пользоваться так, как ты думаешь. Ты меня понимаешь?
Неуверенно кивает.
— Не хочешь… ммм… как женщина? — склоняет голову на бок.
Падаю ладонями в лицо, протирая его.
Поднимаю глаза, выпускаю то, что бушует внутри меня и откровенно съедаю ее взглядом. Мое дыхание сбивается.
— Хочу.
Застывает. Медленно и испуганно отстраняется подальше.
— Но! — продолжаю я. — Стой! Я не хочу получить тебя, как… — подбираю слова. — Трофей, добычу. Не хочу чтобы ты от безвыходности позволила мне использовать себя, взять себя. Я хочу, чтобы между нами были чувства. Чтобы ты захотела сама быть со мной. Узнала меня ближе и начала чувствовать тоже самое, что и я. Я хочу тебя завоевать.
— Не надо воевать! — качает головой. — Из-за женщины нельзя…
Улыбаюсь ей.
— Все войны из-за женщин!
— Джихад — нет. За веру. Это можно. Другое — нельзя!
— Уговорила, воевать не будем. Я имел в виду — завоевать. Это… сделать так, чтобы ты меня полюбила.
— Любовь — плохо…
— Почему?
— Больно. Тяжело. Обидно.
— Любовь… — прислушиваюсь к себе. — Нежность… Тепло… Удовольствие… Страсть… Близость!
Внимательно слушает.
— Если ты захочешь, в любой момент я возьму тебя в жены. По нашим законам. Чтобы тебе было спокойно.
— Зачем? Ты хороший будешь муж. Тебе другая нужна. Чистая. Покорная. Что отец тебе говорить будет?
— Мне не нужна другая. Мне нужна ты. Ты идеальная!
— Я?! — удивленно хмурясь. — Нет! Только красивая и все!
Загибает пальчики, осудительно качая на себя головой.
— Дерзкая! Смирения нет! Желаний много! Вера слабая! Испорченная уже! Не молодая! Муж прогнал! Готовлю плохо! Холодная как… — хмурится, глядя в поток и вспоминая, — … рыба!
И от каждого эпитета меня взрывает смехом, мои брови ползут вверх.
—
Отрицательно качает головой.
— Шестнадцать — хорошо. Восемнадцать — уже много. Мать уже должна быть. Двадцать… — морщится, качая головой. — Что-то не то, раз не замужем. Больная, уродство или еще что-то.
— Ладно, а что там было с рыбой?
Опускает глаза, но я вижу как от эмоций ее грудная клетка ходит ходуном.
— Плохо говорить про такое.
— Я тебе разрешаю. Говори! Здесь можно говорить обо всем. Я же тебе все говорю. И ты, пожалуйста, говори мне все.
— Эм… не могу дать удовольствия мужу, — гаснет неуверенно ее голос. — Ублажать, как следует. Холодная. Как это?… Фри… — неуверенно смотрит мне в глаза. — Ги…
— Фригидная.
Кивает.
— Тебе нужна хорошая жена. Не такая.
— Это неправда. Это не про тебя. Мне нужна именно ты.
Меня прет от этого откровения и ее наивных голубых глаз.
И совсем не отталкивают ее эти слова. Наоборот — успокаивают. Потому, что мне внутри гораздо легче принять то, что ей не нравилось заниматься с ним сексом, чем то, что она суперстрассная наложница, кайфующая от того, что он делал с ней.
— Правда, — непосредственно пожимает плечами.
— Неправда. Я тебе докажу! Потом, — добавляю я поспешно. — Ты очень живая, чувствительная, чувственная, трепетная. Этого просто не может быть. Причина не в тебе.
Я сглатываю от вида ее приоткрытых губ и медленно моргаю.
— Не будем, пожалуйста, говорить, — поднимает руки. — Тема нельзя такую. Я нечаянно… вырвалось… Глупая.
— Очень хочу тебя поцеловать, — вырывается у меня, прикасаюсь пальцем к ее нижней мягкой губке.
Отстраняется.
— Рот?! — удивленно и скептически.
Недоумевая пытаюсь понять ее реакцию.
— Конечно.
— Нельзя! — округляет глаза, объясняя мне как инопланетянину. — Женщины — грязные. Мужчины — чистые. Нельзя рот!! С одной посуды есть нельзя!
— Господи, — выдыхаю я. — Ну какая чушь!
Это не ее вина, конечно. Если с детства внушали…
Стоп.
— Подожди! Тебя никогда не целовали в губы?!
Смотрит на меня как на сумасшедшего.
Твою мать! — подскакивает мое давление и все, что может подскочить.
Я хочу это сделать. Я хочу это сделать прямо сейчас!
Но резкий звонок в дверь разносит нечаянную откровенную атмосферу между нами в клочья.
Глава 10 — Ответственность
Яся застывает. В ее глазах тихая паника.
— Не надо бояться. Ты со мной? Ты хочешь остаться здесь со мной?
Кивает. Нервно и быстро. Кусает дрожащие губы.
— Вот так и говори, поняла? «Я хочу остаться здесь!». Ничего не бойся. Я не отдам тебя. К тебе никто не прикоснется.