Чайник Рассела и бритва Оккама
Шрифт:
Мегре ограничился кивком, Холмс прикрыл глаза в знак согласия.
— Скажем, я — германский шпион? — поинтересовалась дама Камилла. — Или майор Кингстон?
Никто из детективов ей не ответил.
Лестрейд продолжал:
— Итак, благодарю за ланч. Вернемся к повестке дня. Холмс, вы побеседуете с Сильвио Маркони, не так ли? Мегре, вы собирались говорить с Бэрримором. Не откладывайте. Мисс Малокарис, не угодно ли вам пройти со мной в кабинет дамы Камиллы? Необходимо уточнить несколько пунктов.
Средневековое веселье увяло. Профессора разбрелись по кабинетам.
Холмс и Маркони
— Познания оксфордской профессуры впечатляют, профессор.
— Наша профессия, знаете ли.
— И сказывается пристрастие к романтической тематике.
— Вы находите?
— Ну как же. Недавно — цитата из Гёльдерлина… Сегодня провансальский трубадур… Затем этот, как его? Девушка и Смерть… Поэтическая атмосфера.
— Мистер Холмс, я специалист по Данте. Любовь и смерть — моя тема.
— В самом деле. Но мы пришли. Входите, профессор, прошу вас.
И собеседники расположились в комнате Холмса.
— Ваше полное имя Сильвио Маркони? Тут в бумагах колледжа имеются разночтения, — осведомился Холмс и, бросив взгляд на собеседника в елизаветинском кресле, добавил: — Кстати, профессор Маркони, будьте осторожней с креслом. Ваш коллега Бенджамен Розенталь имел несчастье с него упасть.
— Благодарю вас. С вашего разрешения, пересяду вот сюда, — специалист по творчеству Данте переместился на диван. — Полное имя — Арриго Рикардо Сильвио Маркони. Но англичане признают сложные имена только для своей аристократии. Вы обратили внимание, что имена все более напоминают клички собак: Ник, Дик, Рик. В первые годы меня это шокировало. Спасибо, что оставили хотя бы имя Сильвио, а могли сократить до Ви.
— Как давно живете в Англии?
— В Англию был приглашен мой отец, знаменитый профессор математики.
— Он жив?
— Увы, мистер Холмс. Эпидемия испанской хвори не пощадила. Впрочем, это было двадцать лет назад. Тогда как сэр Уильям… вы ведь хотите говорить о нем?
— Как вы считаете, сэр Уильям в раю? Спрашиваю вас как специалиста по Данте.
— Как вы считаете, Холмс, — спросил в ответ Сильвио Маркони, — с чем связано понятие рая в Европе?
Холмс привык спрашивать сам и крайне не любил, когда спрашивали его.
— Я здесь, чтобы знать ваше мнение, профессор. Итак, с чем же связано понятие рая в Европе?
— С объединением Европы, — просто ответил профессор Маркони. — С единой империей, как того хотел Данте.
— Понимаю. Мне идея объединения Европы, признаюсь, не особенно близка. У нас здесь остров, знаете ли… Другие приоритеты. Но к убийству, вы правы, эта теория имеет прямое отношение. Хотите сказать, что убеждения сэра Уильяма вы разделяли. В Италии имеются сходные партии, как я слышал. Часто навещали сэра Уильяма? Беседовали о политике, не так ли? Вы связаны с Германией?
— Мой дорогой Холмс! Вы на ложном пути. — Сильвио Маркони пошевелил кончиком носа, точно принюхивался, пытаясь определить, куда свернул путь Холмса. — Видите ли, дедуктивный метод неизбежно дает сбой.
— Вам известен мой дедуктивный метод?
— Кто же не читал рассказов доктора Ватсона? Кто же не знает о феноменальной способности видеть мельчайшую деталь. Ах, мистер
— Поясните вашу мысль, — Шерлок Холмс не был падок на лесть, но этот комплимент его тронул. — Оккам, говорите?
— Вы второй Уильям Оккам!
— Неужели?
— Так ведь вся британская юриспруденция построена на принципах номинализма! Вы ищете факт, а не общее мировоззрение. Подобно Оккаму, вы настаиваете: не умножайте сущности, а дайте один голый факт! И называете это «правом прецедента». Прецедент! Это ведь та же самая догма Оккама, неужели не очевидно? А у нас, в Европе, закон и общая концепция первенствуют над фактом и прецедентом. У нас законы Монтескье, а у вас — бритва Оккама.
— Ближе к теме, прошу вас.
— Холмс, мой дорогой, ваша дедукция всецело находится в плену индукции. Вы собираете пыль с подоконника и осколки бокала — и ждете, что из этих мелочей возникнет общая истина. Но истина по-другому устроена, и вытекает она не из деталей. Факты не ведут к истине.
— Практика говорит иное, профессор.
— Старый спор, мистер Холмс, весьма старый спор Оксфорда и Сорбонны. Спор номиналистов и реалистов. Спор факта и концепции. Человек с лупой и человек с телескопом. Поверьте мне, мой уважаемый детектив, для нас, европейских философов, концепция единой Священной Римской империи — такая же реальность, как для вас колониализм. Вы объединяете мир по факту обладания им, а мы по сущности проекта. Знакомы ли вы с первым проектом объединения Европы, предложенным Пьером Дюбуа?
— Не довелось, — сухо ответил сыщик.
— А между тем «Монархия» Данте — всего лишь ответ на тот план, что был предложен Пьером Дюбуа для Филиппа Красивого. Вы ведь в курсе того, зачем престол Петра перенесли в Авиньон?
Холмс в разговоре с Ватсоном однажды заявил, что лишние знания загромождают пространство в мозгу, отпущенное для дедукции, и поэтому он выбрасывает никчемные сведения, как выкидывает старый хлам с чердака. Однако, слушая сейчас Сильвио Маркони, сыщик с Бейкер-стрит подумал, что, возможно, он перестарался и поступал слишком радикально. То есть выбросить лишний хлам знаний, конечно, необходимо. Кому и кой ляд знать, что там в космосе вокруг чего вращается и между кем и кем были греко-персидские войны. Выкинуть эту ерунду, пожалуй, и можно. Но вот знать кой-какие альковные тайны королей подчас не мешает. Филипп Красивый… надо будет покопаться в архивах; и Холмс привычным жестом опустил руку в карман, чтобы загнуть на память страницу в блокноте. Он всегда так делал, чтобы вспомнить в дальнейшем о детали в разговоре.
— Продолжайте, профессор, — равнодушный вид Холмса, холодная манера его речи исключали даже и мысль о том, что ему абсолютно неведомо, кто такой Филипп Красивый и где находится Авиньон. — Но держитесь ближе к теме. Мне нужны факты, как это принято здесь, в Англии. Произошло убийство. Виновный рядом. В этом колледже. Скорее всего, это германский шпион. По роду своих убеждений сэр Уильям находился с немцем в тесном контакте. Шпион боится разоблачения — и вот результат. Я прав?
— Возможно два ответа на этот вопрос, мистер Холмс. И даже три, если позволите.