Чайный аромат

Непоседа Александр

– Доброе утро, капитан!

Она улыбнулась, ослепив меня белыми, как снег зубами, в уголках губ смеялись сто миниатюрных чертенят. Даже на таком расстоянии я почувствовал запах шалфея и лаванды исходящий от нее. Ладонью заслонившись от встающего солнца, сверкая ясными глазами, потянувшись и прогнувшись назад в поясе – она была потрясающе красива, до головокружения, до сердечного спазма.

– Вам лучше пройти вниз, сеньорита, у нас намечается утреннее рандеву.

Я протянул руку в сторону шхун, увидел дружно взлетающие весла, услышал гортанный крик предводителя шайки, отметив, что их слишком много, намного более ожидаемого.

Она быстро взглянула по указанному направлению, привстала на носочки, весь ее облик дышал и переливался дивным светом морской зари.

– Нет, капитан!

Она повернулась ко мне вполоборота. В глазах ее билось синее пламя, щеки порозовели.

– Я лучше с Вами, в каюте мне будет страшно одиноко!

И она, невзирая на мой останавливающий жест рукою, стремительно взбежала на мостик, схватила меня за рукав, и я почувствовал, как она дрожит.

И во время нарастающей опасности – в этот удивительный миг, когда кровь становится горячей как угли в камине – в этом ее движении ко мне, в ее изумительном порыве быть рядом, при прикосновении этих хрупких и удивительно чистых пальцев – в неотразимых ее глазах отразилось солнце и блеск водной глади за моей спиной – с острой, глубокой болью в самом сердце – я вспомнил!

В тот холодный мучительный год мы громили племена варваров в землях Германии. Римская империя укрепляла свой фундамент в диких лесах и болотах северо-восточных рубежей. Полыхающие зарницы по ночам, внезапный снег, резкий пронизывающий ветер, покрытые инеем крупы лошадей, высокие островерхие ели и совершенно чужое небо. Провиант был на исходе, наши лошади, выбивая копытами снег, хватали хрустевшую промерзшую траву своими мягкими губами в зыбком плавающем предательском зимнем тумане. Запах костров мешался с запахом болот, сжимая наши сердца невыразимой печалью. Днем воздух наполнялся ревом мулов, конским ржанием, перестуком огромных колес повозок, звуками хлюпающей грязи под ногами бредущей бесконечной колонны пехоты и конницы.

Порою с тяжелым нарастающим топотом, обдавая острым запахом конского бега и комками свежей земли, проносился мимо вестовой, где-то там, в самой средине колонны двигалась огромная зимняя повозка Цезаря, богато украшенная мехами и бронзовыми щитами с личным гербом. Над нею, на холодном ветру, развевалось знамя Империи. Шли уже седьмые сутки поиска армии вестготов, но они – то появляясь мелкими группами одетые в шкуры, с дикими заросшими лицами – крича и швыряя в нас камни пущенные пращой – то так же внезапно исчезали в черном буреломе леса.

К концу дня, когда плечи невыносимо ноют от ремней, легких доспехов, вооружения, ноги гудят от длительного перехода по скользкой земле от начала колонны к главной – островерхой со знаменем – повозке промчался вестовой. В правой его руке бился на ветру красный вымпел – знак срочности и секретности донесения. И не успел я сообразить, что бы это значило, как заревели сигнальные трубы, объявляя о привале и отдыхе. Застучали топоры, на лесных полянах спешно поднимались шатры из грубого серого полотна, защищающего от дождя и ветра. Потянуло дымом, сырым запахом просушиваемой у огня одежды, лесным сумеречным духом с примесью снега.

По вытоптанной людьми и лошадьми лесной просеке – прорубаемой рабами для прохода армии – медленно двигалась рейда, запряженная шестью парами мускулистых рыже-красных

коней. В глаза бросилось богатство отделки наружных стен и кровли. Впереди и сзади четырехколесной повозки, не отставая и не приближаясь, двигались около сотни всадников, отлично вооруженных мечами, алебардами и арбалетами. Герб, укрепленный в верхней части повозки заставил вздрогнуть мое сердце. Люция! Дочь Цезаря. Так вот кого так зорко и надежно сопровождают всадники! Гостья из Рима! Вдали от родины? Почему?

Снедаемый любопытством, я вскочил на коня и, рысью перегоняя эскорт, помчался к ставке императора. С Люцией я был знаком с детских лет. И мне нестерпимо захотелось увидеть ее, военная судьба бросала меня то в Испанию, то в Египет, а она знатная римлянка, наверное стала еще красивее. Добравшись до цели, я привязал своего Буцефала к шесту, вбитому в землю и замер в ожидании. Огромные колеса, окованные бронзовыми накладками медленно прокручиваясь и оставляя на земле глубокую колею, приближались и приближались и наконец – то остановились в трех шагах от меня.

Распахнулась дверь с мягкой внутренней рифленой подкладкой огненно – красного цвета, и я не удержавшись, видя что рядом еще никого нет, бросился к колесу, преклонил колено и подал руку выходившей. Тонкая белая ткань волною сбегающая от плеч к ногам, мягкие сандалии на маленьких безупречных ступнях – все выдавало в ней римскую знать – я поднял взор, увидел глаза и улыбку Люции, и на мгновение потерял дар речи. Эти локоны, цвет ее кожи, аромат – в опушенных ресницами глазах бесновалась синева несравнимая с итальянским небом – повергли меня в состояние статуи.

– Приветствую тебя, мой храбрый воин!

Она, подав невесомую руку и ступив ногою на мое колено, словно на ступеньку, ловко спрыгнула вниз, я даже не успел ее подхватить.

– Люция! С прибытием тебя!

– Да, спасибо, а ты очень изменился.

– Время меняет не только нас, но и Империю.

– Ваши поступки отдадутся эхом в вечности.

И она тронула мою щеку, я почувствовал исходящее тепло прикосновения, хотел прижаться к ее ладони губами, но Люция уже смотрела за мое плечо и глаза ее светились детскими нежными воспоминаниями. Обернувшись, я увидел приближающегося Цезаря со свитой и охраной, и, сделав шаг в сторону, склонил свою голову в почтении императору. Вновь оставшись неуловимой во времени, она легким промельком снега – появившись на один миг – бесследно растаяла. Щеки мои горели, и падало сердце в бездонную ледяную пропасть…

Шхуны приближались, уже можно было разглядеть спины гребцов, палубы, заваленные скарбом, оружием, бочками с порохом, слышались тяжелые мокрые удары весел, на носу одной из них стоял черноволосый гигант с двумя ятаганами в руках. Выглядел он живописно, огромная выпуклая грудь, покрытая бронзовым загаром – с толстой цепью на шее, переплетенный ремнями – он напоминал персонаж уже видимой где то картины. Волосы перехвачены по линии лба зеленой лентой и в правом ухе видна – сверкающая в солнечных лучах – огромная серьга. За его спиной волновалась толпа с разбойничьими лицами, поблескивали сабли, крючья и пики. Та шхуна, что шла с правой стороны, выписывая плавную дугу начала обходить наше судно со стороны носа. Мощными гребками, рыча в такт взлетающим и падающим веслам, они выходили на наш траверс.