Чё делать?
Шрифт:
– Здрасте, могу я поговорить с эээ Буряком Феликсом Эдмундовичем?
– Нуу, – скорее с сомнением, чем с согласием ответил мужчина трубке.
– Вам удобно говорить?
Говорить было неудобно, боль эхом разносилась по голове от каждого звука. Но рыжая женщина в комнате явно хотела продолжить атаку. Поэтому мужчина вяло отвернулся к стене и сказал скорее с согласием, чем с сомнением:
– Ну.
Далее произошел непринужденный разговор, из которого мужчина понял, что он, не только Феликс Эдмундович Буряк – но и мудак, провинциальный гопник, и ведет себя не как бизнесмен. Его, мудака, гопника и небизнесмена ждет ужасное будущее в виде грубого сексуального насилия и захоронения в лесу. А его торговый центр распилят на доли и распродадут продавцам помидорами. Феликс Эдмундович пытался возразить и даже произнес: «Эээ…», но его прервали. Он узнал, что неприятности с летальным исходом на лесной полянке ждут его, если Стасик не вернется в Москву к концерту в «Олимпийском». Мужчина смирился, что его зовут так
Головная боль, нападение рыжей женщины и анонимные угрозы заставили Феликса Эдмундовича заспешить в укрытие. Он неровной походкой заковылял в ванну, захватив на всякий случай вазу. Кристина Анатольевна Буряк с презрением отвернулась от своего мужа и подарила гораздо более нежный взгляд Хулео Иглесиасу в телевизоре «Panavidic» 17 дюймов. Феликс Эдмундович решил принять душ, но принял ванну. Точнее ванна приняла тело Феликса Эдмундовича, который не смог удержать равновесие и упал, потянувшись за мылом. Падая, он уронил стакан с зубными щетками «MickeyMouth», мужскую зубную пасту «Челюсти», безопасную бритву «Гильотен», пену для бритья приличной марки, пену после бритья еще более приличной марки, увлажняющий крем той же более приличной марки, туалетную воду «TzarIvan», туалетную воду «Skinofdictator» и еще…Но остальные предметы упали после того, как локоть Феликса Эдмундовича снес немецкий смеситель «Vosch», а голова Феликса Эдмундовича ударилась о ванну. Струя ледяной воды из сломанного смесителя ударила в упавшее тело. Все-таки, Феликс Эдмундович принял душ.
«Буряк, ты умер?» – спросил голос из за двери с плохо скрываемой надеждой. Но надежда на безвременную кончину супруга была беспочвенна. Квартиру уже давно украшала не чугунная ванна Череповецкого металлургического комбината, и даже не стальная – от Ижевского завода сплавов, а виниловая испанская марки «хоум элит». Легкое изделие опрокинулось под весом в 115 кг. «Что за жисть!», – подумал живой, но сильно ушибленный муж Кристины Анатольевны. Ваза муранского стекла была разбита.
Ему было на что жаловаться. На заре жисти родная бабушка, пользуясь отсутствием отца и слабостью матери, дала ребенку имя-отчество несгибаемого революционера и главного чекиста. Это максимально испортило существование юного Буряка в школе. Он возненавидел всех, кто хоть что-то знал о Феликсе Эдмундовиче Дзержинском, и сошелся с теми, кто о Дзержинском не знал. Таких было раз, два и обчелся. Раз – Васька, два – Колька. Оба из соседнего интерната. Они не читали книжек, тем более учебников, пугали учителей и били всех, кто попадал в район бараков. Избили и Феликса. Потом еще раз, потом еще, а потом, когда он сам отдал всю мамину мелочь на хлеб, как бы подружились. Вместе с ними он вышел на тернистую дорогу разбоя. Став постарше, он придумал себе кличку «Феличита». Дальнейшая криминальная карьера Феликса Эдмундовича Буряка банальна и не заслуживает описания.
Много воды утекло из смесителя, прежде чем падший хозяин торгового центра «Новый свет» решил встать. Получилось только сесть. Он почесал второе «Я» телефоном, отчего высветился последний входящий звонок. Захотелось позвонить и узнать, кто такой Стас. Позвонил и узнал.
– Кто он такой? А ты кто такой? Кто ты такой? А? Ты кто такой, чтоб он у тебя пел? Тем более второй день. Я б тебе и на минуту его не одолжила, понятно. За тебя важные люди поручились. Ты теперь мне за каждый пропущенный концерт платить будешь. А если к концерту в «Олимпийском» не вернешь, будешь ржаветь, Феликс, ты мой, Железный, в лесной канаве. «Каждый раз одно и тоже», – с горечью вспомнил всю свою биографию Феликс Эдмундович Буряк. День начался как обычно.
12
История бриллиантов полна жутких преступлений, душераздирающих драм и непроницаемых тайн. Как купить кольцо с заветным камушком? Для Василия Горюхина то была тайна за семью печатями. «Я не способен купить даже маломальский брилиантишко!» – то была для него драма. Ну а то, что он скрыл эту тайну от невесты, было самое настоящее преступление. Ему не хватило духа сказать горькую правду дома, затем не хватило духа по дороге к торговому центру. Когда Василий вслед за невестой ступил на порог «Нового света», дух его испарился вовсе. Он шел в ювелирный, как на Голгофу. Невеста Василия Горюхина была девушка со вкусом и, судя по тому, как долго и подробно говорила с продавщицей, знала в бриллиантах толк. «Если мы не потянем вот это скромное колечко, то можем взять вот это совсем простенькое», – понимающе клала ладошку на руку Василия невеста Василия. Тяжела была ладошка. Груз позора лег на Василия и придавил его.
Сделав титаническое усилие, Василий ласково улыбнулся невесте. Его правое полушарие, отвечающее за образное мышление, уже рисовало ему одну за другой картины: он душит невесту, закалывает ее кинжалом, выхватывает пистолет, стреляет себе в висок, бьет витрины, засовывает бриллианты в карман и уносится на гоночной вишневой девятке в ночь. Одновременно левое полушарие, отвечающее за дедукцию, лихорадочно просчитывало варианты реальных отступлений. Если соглашусь на простенькое кольцо, значит платить сейчас. А денег нет ни на простое, ни на самое простое, ни на проще простого.
Окрыленная невеста полетела к свадебным платьям. Она великодушно освободила Василия от повинности присутствовать при примерке. Для этих целей она выбрала подругу. Василий был отпущен на все четыре стороны с условием, что купит себе брюки. Внутренний монолог бредущего неизвестно куда жениха был очень эмоционален, но незатейлив: «Боже мой! Боже мой! Боже мой! О, Боже мой!» И так еще 47 раз, пока в голове среди туч отчаяния не вспыхнул лучик надежды. «Конечно! Это выход! Как я об этом раньше не подумал. Тогда я куплю и кольцо и брюки…Да ладно, что мелочиться , костюм куплю, туфли. Туфли те, саламандеровские. Платье тоже возьму на себя. И свадьба тогда будет не в квартире ее родителей, а в ресторане. Нет, надо быть скромнее, достаточно кафе». Василий вздохнул с облегчением и твердо зашагал к ларьку моментальной лотереи. Широким жестом он высыпал на кассу мелочь и попросил один билет с мускулистым конькобежцем на картинке. Потом подумал, что один билет – это слишком самонадеянно, и купил второй – с гимнасткой.
Василий и раньше испытывал божью доброту на прочность. Но Боже уклонялся от материальной помощи посредством лотереи под разными неизвестными предлогами. Он оказывал ее только посредством родителей и жидкой получки. Этого Василию казалось недостаточно, поэтому периодически он становился атеистом и даже пару раз покупал билеты, рассчитывая только на чистую математическую вероятность 1:10 в 5-ой степени без всякого божественного вмешательства. Расчеты не оправдались. «Но сейчас другое дело! – взывал Василий,– я поставил все на кон. Положение отчаянное. Исключительное . Что меня спасет? Только милость божья!» Из кармана была извлечена десяти копеечная монета. С новообретенными верой и оптимизмом, раб божий Василий потер билет. Он тер нежно, как будто боялся поцарапать золотой слиток. Зря боялся, слитка не было. На месте, где должна быть цифра хотя бы с пятью нолями, была надпись из трех букв «УПС!» Без всякой нежности и веры Василий соскреб фольгу на следующем билете. Изящная гимнастка тоже не принесла удачу, как и могучий конькобежец. Испытатель судьбы обмяк и снова стал разочарованным атеистом: «Нет правды на земле, но правды нет и выше». Ноги понесли атеиста прочь с места катастрофы. Оба полушария отключились, чтобы не расстраивать хозяина мыслями о грядущем кошмаре. Включился автопилот, чтобы тело могло двигаться. Наверно, это мозжечок подключился. А может не мозжечок.
Мимо медленно проплывали предметы первой, второй и третьей необходимости, а так же предметы роскоши. Казалось, они, как в диснеевских мультфильмах, все хором пели: «Ты – лузер! Ты – лузер! Ты –жалкий, жалкий лузер!» «Да, я – лузер», – сокрушенно кивал согласный с ними интеллигент Горюхин. Прохожие тоже знали, что Василий Горюхин – лузер. Сначала его, молча, даже как-то брезгливо убрал с дороги легким движением руки какой-то крутой здоровый детина с татуировками, но в дорогом костюме со стальным переливом. Потом бабулька с пакетиками попросила его подвинуться в грубых выражениях: «Ты, курица вареная, – говорит, – подвинься». Так и сказала. А еще пенсионер называется. Потом на него показывали пальцем две продавщицы из за витрины. Вася прочитал по их губам: «Смотри, вон лузер идет». Вася отошел, а они даже не проводили его взглядом, не удосужили вниманием, так сказать, продолжая смотреть и тыкать пальцем в то место, где его уже не было. Потом полная волоокая девица спросила Васю с каким-то оскорбительным участием в голосе: «С вами все в порядке? Вам помочь?» Потом его толкнул на эскалаторе парень и извинился совсем небрежно.
«Жизнь – говно», – подумал Вася и двинулся искать сортир.
Так Вася снова стал думать.
За огромным залом парфюмерии «Ибн-Роше» была дверь, над которой висела табличка с тремя фигурками мужского рода и одной женского. Странная диспропорция мужского и женского была отмечена Васей, но не заинтересовала его, целиком поглощенного низменными инстинктами своего тела. Он открыл дверь. Вместо вожделенного сортира там был грузовой лифт на парковку. Рядом висел тетрадный лист, прилепленный скотчем. На листке добрая рука написала «туалет на 3 этаже». Вася нажал кнопку. Подождал. Нажал еще раз. Еще подождал. Потом нажал кнопку и приложил ухо к двери лифта. Потом подождал. Потом нажал кнопку и проверил, горит ли она. Кнопка не горела. Потом нажал кнопку медленно, но сильно (может, контакт отошел). Подождал. Изделие завода «Красный подъем» не откликалось. Вася рассердился и ударил кулаком негостеприимный лифт. Испугавшись наделанного шума, оглянулся. За ним, молча и с интересом, наблюдал охранник. Спускавшиеся по лестнице люди тоже смотрели на Васю. Чтобы не видеть эти смеющиеся глаза Вася потупил взор и пошел наверх.