Че?рная смородина
Шрифт:
Залила в заварник горячую воду, накрыла крышечкой и только потом повернулась к Карнеро.
— Нам надо поговорить.
— Хорошо, — согласился тот. — Вот сейчас перекусим и поговорим.
Честно говоря, кусок в горло не лез. Маленькими глотками пила горячий чай и думала. Что он мне скажет? Что сказать ему? Мужчина уминал уже третий бутерброд и прямо лучился спокойствием и умиротворением.
Наконец, он откинулся на стуле, дав тем самым знать, что сыт и готов к беседе.
— Говори.
— Думаешь, это
— А что сложного? — Карнеро вскинул бровь. — Тебе волнует, как мы будем жить дальше. Или так, как жили зиму и весну. Или так, как последнюю неделю. Я хочу продолжения этой недели.
— А третий вариант есть? — осторожно спросила я.
— Нет.
Затаила дыхание, решив пока не злить оборотня.
— И какую роль теперь ты мне предлагаешь!
Оборотень посмотрел прямо в глаза:
— Ты моя любовница. И всегда ею была.
— Не путай с секс-рабыней, — поправила я.
— А ты быстро осмелела!
Я прикусила язык. Карнеро облокотился на стол и, немного помолчав, сказал:
— Я никогда не забуду, что ты предала меня. Я никогда до конца не поверю тебе. Я никогда не доверюсь тебе абсолютно. Чтобы ты ни делала или говорила, я буду прокручивать вариант, что ты лжешь.
Не знала, что сказать, в чем-то, конечно, я понимала оборотня. Мужчина опустил голову:
— Грис говорит, что я влюбился в тебя… не знаю…
Я горько усмехнулась:
— На мне живого места нет после твоей любви! А из костей не сломанными остались только череп и позвоночник.
— А чего ты хотела?! Ты проникла в мое логово! Обманом! Со злым умыслом! Создала кучу проблем! Да если на то пошло, — волк стремительно поднялся и, схватив свой стул, сел рядом. — Если бы все шло, как вы с отцом планировали, многие мои волки были бы мертвы. Я — так точно! — Карнеро буквально выплевывал в меня каждое слово. — Я — волк, Люция. И когда мне делают больно — больно кусаю в ответ!
— Понятно. Теперь, насколько я понимаю, ты, наконец, упился своей местью! А что делать мне? Ты понимаешь, что эти полгода я никогда не забуду? Я знаю, на что ты способен! Каким чудовищем ты можешь быть!
— Это хорошо! Значит, будешь головой думать, прежде чем что-нибудь сделать или сказать.
— Я не хочу жить в страхе!
Карнеро откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— Для страха больше нет причин. Я тебя простил.
— Что? ТЫ простил?… — я истерично рассмеялась. — Какое великодушие! Благодарю покорно!
Стремительно поднявшись, я вышла из кухни… Вообще вышла на улицу, чтобы прохладный воздух остудил голову.
— Я не понимаю, чего ты хочешь от меня?
Оказывается, Карнеро потянулся за мной следом и теперь стоял на верхней ступеньке, буравя взглядом мою спину. Я села на лестницу, собираясь с мыслями.
— Ладно! Пора покончить с этой историей раз и навсегда, — медленно выдохнула. — Стах,
Замолчала и в ожидании смотрела на оборотня. А он смотрел на меня, не понимая, чего я от него хочу. Молчание затягивалось. Я недоверчиво смотрела на него.
— Ты не собираешься извиняться?
— За что?
— Я спасла волчат, детей твоих друзей! Благодаря мне отступники притихли на всем континенте! Все вздохнули свободнее! Неужели это никак не окупило мою вину и я заслужила именно такое наказание?!
— Не мешай все в одну кучу! Ты не планировала выдавать отступников и не планировала смерть отца и жениха. И если бы они не напали на тебя, ты бы их не убила. И плевать ты хотела на континент и покой на нем! — осек меня альфа. — Ты один единственный раз сделала то, чего от тебя не ожидали, — отпустила волчат. Все. Остальное, как результат этого.
— Но я же спасла их! — всхлипнула и с укором посмотрела на оборотня. — Мне даже спасибо никто не сказал! Ни разу!
Карнеро присел рядом:
— Ты неплохой человек, Люц. Умная, красивая женщина. Но со временем превратилась бы в такую же тварь, как твой отец. В императорском дворце стала бы зажравшейся светской стервой, а с приходом ночи — бездушной отступницей. По-другому ты бы там не выжила. До поры до времени играла бы в игры с собственной совестью, но однажды обязательно попала бы в ситуацию, когда пришлось бы убить невинного — и ты убила бы. Ты ведомая, тебе проще подчиниться, чем выходить на открытый конфликт.
— О чем ты говоришь?
Он грустно улыбнулся, взял мою руку и аккуратно, почти лаская, играл пальцами.
— Я посадил тебя на цепь. Для волка — унижение нестерпимое. Рискни кто надеть ошейник мне — перегрыз бы горло. Я думал: ты устроишь мне бессонную ночь с лязгом цепи — и я вышвырнул бы тебя обратно на второй этаж. А ты ничего, жила целую неделю. Я велел тебе выйти на прием в качестве хозяйки дома — и ты вышла, и вела себя так, что залюбуешься. А могла устроить сцену, залиться слезами!
— Ты запугивал меня постоянно!
— Да, запугивал. Потому что тебя легко запугать.
Я вырвала руку. Голова кипела, переваривая услышанное. Вцепилась пальцами в волосы. А оборотень уставился на меня:
— Даже не так: не запугать, тут скорее другое, — Стах усмехнулся. — Любая новая, пусть неприятная ситуация — и ты, как хамелеон, моментально меняешься, подстраиваешься под нее. Тебе проще измениться самой, чем изменить окружающих. Просто до определенного момента, пока тебя прикрывало имя, богатство, этого не требовалось. Как только ты лишилась всего, стала юлить, приспосабливаться. Разве нет? Кто прибежал ко мне в спальню в шелковом халатике и пытался соблазнить? Ты! Потому что хотела жить. И неважно, где и с кем, — он насмешливо хмыкнул.