Чебдар, Летопись одного турпохода
Шрифт:
Аккуратно заворачиваю в шмотки кинокамеру, которая из-за отсутствия пленки так и не пригодилась, однако уцелела во время всех наших злоключений. Не найдя кинопленку в Новосибирске, надеялся купить ее по дороге. Бесполезно.
Филиппов снимал кинокамерой весь поход, но фильма мы так и не увидели. По словам Михалыча, вся лента после проявки оказалась испорченной.
Вот уже все в сборе. Лишь пустые палатки колышутся под весенним ветерком да котлы валяются у кострища.
Ждем. Солнце тем временем касается
Между прочим, в Горно-Алтайске перед выходом Филиппов купил для маленького сына пузатую баночку-двухсотграммовку меда. Последние три дня миниатюрной ложечкой он нам по граммульке выдавал этот мед, и сейчас кто-то советует на всякий случай растянуть остатки, но Михалыч уверенно говорит:
– Зачем перестраховываться!
Доедаем оставшиеся миллиграммы меда. Все возбуждены близким вызволением. Вот уже и темнеет, а спасателей все нет.
– - Вот артисты, вот артисты!
– - слегка сконфуженно произносит Филиппов, -- ну, значит, ждем завтра.
– - Может, все-таки нас не заметили? Смотрели, смотрели, и...?
– спрашиваю я.
– - Нет!
– - снова уверенно отвечает Михалыч, -- раз лишний круг сделали, значит заметили.
Рюкзаки распаковываются, все несколько подавлены.
– - Давай-ка, сегодня я лягу с краю, -- предлагает Оля, надевая меховую безрукавку, -- по-моему, тебя здорово знобит.
– - Какая разница, мы же не в зимнем походе, -- возражаю я, нехотя подчиняясь. И в самом деле, чувствую себя не очень...
Сумерки сгустились. Уже в полутьме, выйдя из палатки, где-то невдалеке я слышу звук, похожий на выстрел. А может, это камень сорвался со стены ущелья и упал на осыпь?..
Так и не дождались мы сегодня спасателей.
Мы уже двадцать первый день в тайге! Что сейчас делается в деканате, в общежитии? А может быть и ничего, все спокойно...
Конечно, ни о каком спокойствии в НЭТИ не было и речи. Представители ректората, профкома, турклуба, спортклуба, комитета комсомола и других организаций были подняты на ноги в связи с нашим исчезновением.
Не на шутку переволновались те, кто нас провожал на вокзале. В деканаты шли постоянные звонки от родителей. Сам ректор ежедневно связывался с Горно-Алтай-ской контрольно-спасательной службой по поводу поиска пропавшей туристской группы.
Безо всяких надежд, погружаюсь в сон. Завтра -- мое дежурство. Это означает, что нужно будет спуститься к реке, набрать два котла воды, бросить в один из них смородиновый лист, а во второй -- крапиву, которая теперь стала нашей постоянной едой. Затем требуется развести костер и подвесить все это над костром.
Река из-за дождей поднялась и залила каменную ловушку. При этом, маленькая дубинка, которой ребята снизу подпирали глыбу, придавившую Андрея, уплыла, а наполовину залитый водой
Эта картина показалась Верке настолько жуткой, что, увидев ее один раз, она больше к реке не приближалась.
Утром сквозь сон я слышу чей-то голос безо всякого выражения:
– - Вставайте. Все уже...
Решив спросонья, что это Филиппов будит меня на дежурство, думаю: "И шевелиться неохота, и торопиться некуда, ну, да ладно, сейчас поднимусь".
В это время Света Курбакова быстро-быстро покидает спальный мешок и высовывает голову наружу. Затем, захлебываясь от радости, кричит:
– - Люди!!! Люди!!! Люди!!!
Все моментально выпорхнули из палаток.
У кострища сидят пятеро полубогов. Здоровые, загорелые парни со страховочными поясами, на плече у одного из них -- смаркированная веревка.
– Альпинисты?!
– КСС!
– А у вас поесть что-нибудь будет?
– - спрашивает Вера.
– Да нет, мы думали вы нас накормите.
"Какие мелочи!" -- мелькает в голове -- "Главное - нас нашли!"
И тут один из спасателей, видимо старший, подает знак, и двое его спутников, подхватив котелки, бегут к реке. Третий достает из рюкзака... две булки хлеба (!!!), пачку кофе, банку сгущенку! Заворожено смотрим и не понимаем: верить своим глазам или нет.
Разводится костер, в котелках закипает вода. Знакомимся. Стар-шего зовут Толя, второго - Юра, затем - Женя. Руководит спасательными работами начальник Горно-Алтайской КСС Станислав Шипунов.
Налив каждому по кружке кофе со сгущенкой, хлеба выдали по маленькому кусочку:
– - Больше вам пока нельзя.
Хлеб кажется горьким и невкусным. А кофе! Никогда в жизни не пил такого замечательного кофе!
– Ну, рассказывайте, что у вас получилось?
– - спрашивает, наконец, Толя.
Выслушав Михалыча, он с досадой произносит:
– - Зачем же вы еще и вторую тройку послали?! Это, ведь, самое гиблое место района!
– А про первую тройку ничего неизвестно?
– Нет. Ничего.
Тягостное молчание...
Спрашиваю:
– - Как вы нас обнаружили? По дыму?
– - Нет, дыма со дна ущелья мы не видели, вы слишком глубоко засели, а вот заметили ваши простыни наверху. Сначала думали: летающая тарелка... Позавчера мы кружили над правым берегом Чебдара, вы нас не слышали?
– - Нет. А вечером вы стреляли?
– - Да. Из ракетницы. Когда мы спускались, немного промазали и находились в километре от вас.
За разговором незаметно проходит более часа. Над костром снова висят котелки. Теперь в одном из них варится суп из тушенки. Без лапши, без картошки -- просто тушенка в кипятке. Второй котелок -- для чая.