Чебурашка
Шрифт:
— Ну… тогда… Тогда чмокни меня вот сюда.
Я тыкаю себя пальцем в щёку.
— Что!? — фальшиво возмущается она, продолжая смеяться. — Нет, нет, нет и ещё раз нет! Не бывать такому!
Тем не менее, она забегает вперёд, останавливается передо мной и чуть поднявшись на цыпочках, тянется ко мне и чмокает, но не в щёку, а в губы, и не просто чмокает, а ненадолго задерживается, и я чувствую мягкое влажное тепло и её дыхание…
Наши глаза встречаются и, вспыхнув, Катя отшатывается назад и буквально отскакивает
Катька срубается сразу, как только опускается в кресло самолёта. Дома уже глубокая ночь. Голова её падает мне на плечо, и я практически четыре часа сижу, не шевелясь, отказываюсь от курицы и от всего остального. Сначала прислушиваюсь к её сопению, а потом и сам проваливаюсь в темноту.
Домой мы прилетаем рано утром. Выходим и идём на остановку «сто первого». Едем к Катюхе, поскольку в половине седьмого утра вернуться «с дачи» было бы немного странно. Родители бы удивились. Пока хозяйка умывается и переодевается, я иду на кухню, обжариваю подсохший хлеб и готовлю яичницу с помидорами.
— О! — улыбается она, заходя на кухню. — Ты что, уже завтрак сварганил?!
— Ага. Налетай!
Мы хрустим гренками, трескаем яичницу и пьём растворимый кофе из приплюснутой коричнево-бордовой банки с пышнобёдрыми индианками. Диктор по радио бодро сообщает о надоях и сотнях центнеров чего-то с гектара.
Косые лучи утреннего солнца пронизывают слегка задымлённую после моей готовки кухню, мы щуримся, строим планы на ближайшее будущее и тщательно обходим стороной мои «гипнотические» способности.
После завтрака, не откладывая в долгий ящик, принимаемся за дело. Раскладываем шаблоны, обводим и вырезаем, комплектуя наборы готовых деталей. Вернее, всё это делаю я, а Катя конструирует из журнальной выкройки лекала других размеров.
Работёнка та ещё. Удовольствия от неё я точно не получаю. Даже не представляю, что бы меня могло заставить посвятить вот этой дребедени всю жизнь. Ну, а Катюха хочет этого всем сердцем. По-хорошему, надо было бы ей сказать, что ездить и поступать смысла нет. Только нервы, время и деньги потратит. Но как сказать-то?
Полдня мы возимся с этим делом, а потом я всё сгружаю в сумки — в свою и в Катькину — и собираюсь домой. На остаток дня даю ей выходной. Прошу её как следует отдохнуть и выспаться перед тем как завтра мы начнём шить и ставить фурнитуру.
— Пообедаешь? — спрашивает Катя.
— Нет, пойду. Не буду тебя мучить и заставлять готовить. Там бабушка должна прийти, а два обеда я точно не осилю. Если хочешь, пошли ко мне.
— Лучше спать лягу, — мотает она головой.
— Ну, хорошо, отдыхай, отсыпайся, а завтра приходи пораньше. Будем…
Я хочу сказать, что мы будем строчить, но не успеваю. По прихожей разносится трель звонка.
— Твои что ли приехали? — удивляюсь я.
— Они через два
Она пожимает плечами и делает шаг к двери. Щёлкает замок, и дверь приоткрывается. Раздаётся фырканье и в щель протискивается мелкая собачья морда. Пёс скребёт лапой и настойчиво что-то пытается «сказать».
— Шарк, фу! — раздаётся неприятный, но знакомый голос. — Это… извини, он у меня невоспитанный. Ты же Катя, да? Я во дворе у бабушек спросил, где тут девушка симпатичная живёт, а они такие, Катя что ли? Ну, да, говорю, Катя. Они мне номер квартиры и сказали. Я вообще у бабушек всегда доверие вызываю. Я Алик… Альбертом можешь называть… Ты одна дома?
Нет, не угадал, не одна. Здесь ещё я и один очень тёмный доктор…
15. Милый мальчик Алик Черепанов
— Вообще-то не одна, — хмурится Катя. — А ты чего хотел-то?
— Да просто в тот раз, помнишь, ты когда с Костром шла… ну… как-то неправильно получилось, не познакомились…
— А как ты узнал, что я в этом доме живу?
Катин голос звучит настороженно.
— Ну так… я же тут рядом, через два дома от тебя. Все же знают друг друга.
— Понятно. Так чего хотел-то?
— Да, просто, познакомиться. Я смотрю такая девушка красивая, а чё мы раньше-то не познакомились? Ты в седьмой школе учишься, да?
— Не поняла, то есть ты просто познакомиться пришёл? Сразу домой ко мне?
— Ну… да… Я вон с Шарком гулял, дай, думаю, зайду.
Шарк нетерпеливо постанывает и повизгивает.
— Видала какой дурачок у меня? Смешной, правда?
Ну, надо же, какой ты милый, Цеп…
— А зачем тебе знакомиться со мной? У тебя же девушка есть, Вика. Вы дружите, насколько я знаю.
— Да не… какое там, у меня Артём же её увёл. У неё теперь с ним дружба, а может, и не только дружба. Любовь, например.
Вот же мудила! Ну Цепень, ну мудак! Он чуть напирает и просовывает голову.
— То есть вы расстались, да? — улыбаюсь я.
— О! Тёмка! Привет, старичок!
Он широко и приветливо улыбается. Я даже на некоторое время прихожу в замешательство. Что случилось-то? Может, он из окна выпал?
— Ты чего, как шестидесятник заговорил? — щурюсь я. — От горя что ли?
— Да ладно, чё, какое горе. Я убиваться не стану. Совет да любовь, как говорится. Оказывается, в мире полно девчонок, и многие из них намного лучше тех, кого мы теряем. Ну, ладно, не буду вам мешать. До свидания. Приятно было познакомиться. Выходи как-нибудь вечерком, с Шарком погуляем, за жизнь поболтаем.
Он ещё раз улыбается и скрывается за дверью.
— Погнали, Шарк! — доносится из подъезда и Цеп с собакой сбегают вниз по лестнице.
И что это было? Доктор, мне нужно касторки! Какого хрена это было?