Чебурашка
Шрифт:
Закончив посещение, выхожу из подъезда и испытываю облегчение. Ладно, дело сделано. Смотрю на часы на главпочтамте. До тренировки ещё дофига времени. Можно сходить к Юрику, повисеть с пацанами, но там пивко и табачок, а это со спортом не вяжется. Да и вообще, нафиг. С этим делом я повременю. Хорошего в этом мало.
Можно пройтись по городу ещё, а можно… можно зайти к Вике. Или позвонить. Или вообще не проявляться и сделать вид, что меня не существует. Но тут всё очевидно, если уж рискнул сразиться с Цепом, стоит ли забиваться
Я ведь теперь другой, опытный, мудрый, ёлы-палы. Тем более, мне просто охота посмотреть, какая она молоденькая. Вчера-то и не рассмотрел толком. В общем, надо идти к ней.
Вика живёт в доме, где Первый универсам. Я впрыгиваю в троллейбус и проезжаю две остановки. Стою на задней площадке и жадно рассматриваю город. Ленин, обком, горисполком, всё на месте.
Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи! Это точно. Эпоха, правда, скоро уже сменится и в той, новой уже не будет ни партии, ни всего остального…
Выхожу на остановке и перехожу дорогу. Надо что-то принести. Бутылку не принесёшь, цветы тоже как-то… Да и где их сейчас найдёшь? Значит что-то сладкое. Вариантов нет, рядом как раз «Лакомка», кондитерский магазин.
Щербет, халва, карамель… Пирожные… Пирожные, кстати, можно взять. Я уже дважды сегодня их вручал… Так… Прохожу по магазину туда, сюда и замечаю, что в конфетном отделе прямо на глазах выстраивается очередь, но пока ничего не продают. Люди стоят и ждут.
– Что будет? – спрашиваю я молодую маму с детсадовской девочкой с огромным бантом на голове.
– «Метеорит» привезли, – говорит она. – С нашей кондитерской фабрики.
– А по чём? – уточняю я.
– По четыре рубля, вроде.
Девчонка с бантом, свернув голову, внимательно меня рассматривает, а я достаю из кармана деньги и пересчитываю остатки. Хватает и ещё немного останется. Минут через десять действительно начинают продавать конфеты. Здесь кассы установлены прямо в отделах на прилавках, поэтому отстаивать несколько очередей не приходится.
Я протягиваю деньги и через минуту выхожу из магазина с красивой восьмиугольной коробкой тёмно-синего цвета. «Метеорит» – это довольно круто. По-моему, очень неплохой повод, чтобы встретиться с девушкой.
Снова перехожу улицу и, обойдя дом с универсамом на первом этаже, захожу во двор и двигаю к подъезду… Вроде этот…
Я только один раз был у Вики. На дне рождения, причём в этой жизни несколько лет назад. Давненько то есть. Никакого мента, кстати, там не было… Так… кажется здесь…
Дом старый, «полнометражный», построенный немецкими военнопленными. Лестница кое-где выщерблена, стены до середины покрашены бежевой масляной краской с подтёками. Пахнет жареным луком. Кто-то уже ужин готовит.
Я стою перед дверью, обитой бордовым дерматином. Да, точно здесь. Та самая дверь. Ну, ладно, попробуем. Надеюсь, дяденька милиционер ещё на работе. Протягиваю руку и жму на круглую, гладкую и твёрдую кнопку звонка.
Она
5. Космический круговорот
Хаблюк стоит в форменных брюках, рубашке и стоптанных домашних тапочках. Ворот рубашки расстёгнут, а галстук с растянутыми резинками, свешивается на живот, повиснув на заколке.
Брови у сержанта задраны, но не удивлённо, а вызывающе, как бывает у пацанов во время разборок или псов перед дракой. Типа «ты чё припёрся-на?» При этом взгляд кажется немного обиженным. Он несколько раз демонстративно меня оглядывает сверху донизу, чуть останавливаясь на коробке «Метеорита» и бросает, наконец:
– Она на диете.
Примерно таким тоном и говорит, как выглядит.
– Товарищ сержант… – начинаю я, но он меня тут же перебивает.
– Не на службе!
Я хмыкаю, а он переставляет вперёд одну ногу, направляет на меня указательный палец и уже открывает рот, чтобы сказать что-то явно не очень приятное, как вдруг за его спиной раздаётся:
– Ну, пап, это ко мне!
Из-за него протискивается Вика с гневно-капризным лицом.
– Это Артём!
Ого! Эта Вика очень отличается от вчерашней Вики из будущего. Эта Вика просто огонь, кровь с молоком. Конфетка. Эта Вика… даже не знаю, что и сказать… Лолита рядом не стояла, в общем.
На ней белоснежная футболка и ситцевая юбочка выше колен. Мой взгляд невольно цепляется за край этой юбочки и задерживается на острых и таких вдруг пленительных коленках, а потом спускается ниже к босым ступням.
Опомнившись, я отрываюсь от этой неожиданно взволновавшей меня картины и Хаблюк-отец перехватывает мой взгляд. Он приоткрывает рот, закатывает глаза и чуть отворачивается в сторону. А потом, прорычав что-то себе под нос, резко разворачивается и уходит по длинному коридору вглубь квартиры.
Вика улыбается и пожимает плечами:
– Не обращай внимания, это он только вид делает, что строгий. Проходи.
– У него неплохо получается, – усмехаюсь я и протягиваю коробку. – Держи, это тебе.
Блин, только сейчас замечаю, что верхняя часть коробки надорвана. Ёлки, некрасиво. Не проверил товар, надо было поменять…
Я опускаю на пол сумку с кроссами и присаживаюсь, чтобы развязать шнурки на кедах, и оказываюсь прямо перед её ногами. По-моему, весь цинизм, жизненный опыт и здравый смысл взрослых мужиков – это всего лишь оправдание замедления химических реакций в организме.
Моя мама преподаёт в универе и часто говорит, что химия – это основа всего, типа главная наука. Это я на всю жизнь запомнил с раннего детства и в этот момент, пожалуй, готов с ней согласиться. Сейчас химия со мной по истине чудеса творит.