Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне
Шрифт:
— Да-а… Подставлять ивановских не надо, — кивком головы поддержал его Рябинин.
— Ну, как тогда его, козла, выманить!? — Бес выбросил опорожнённую бутылку в кусты, — «стрелку» забить?
— Так он и приехал… — съязвил Костя — вон, не то, что Залпы и полотенцами-то никто не торгует…
— Затихарились как мыши под веником… Чувствуют, что вилы скоро… — посмотрел в сторону, где раньше стояла Залпа Долгов.
— Я о чем вам и говорю! — сковырнул пробку со второй бутылки Бескудников, — досидим, бляха, пропадут все без вести…
— И дорогая-а не узна-а-ет, какой у парня-а был конец… — со смехом пропел Костя.
— Не,
Он был прав, ни одному из них не хотелось отдавать «духов», убивших их товарищей. Да ещё и на финишной прямой. Хотя, наверное, может было бы проще — постоять, посмотреть, слить в РУБОП, подарить кассету, а потом скататься на очередной труп (Бекхана-Тимура-Исы) и, опознав его, отчитаться о раскрытии. Как подвести статус подозреваемого, а потом списать дело в связи со смертью, вопрос был чисто технический. И в статкар-точках, в графе раскрытие автоматически выросли бы показатели по особо тяжким преступлениям.
Вот только сделать этого не позволяют Сашкины глаза на фотографии, которая стоит на тумбочке, возле его кровати. Да ещё, пожалуй, та черта характера в той или иной мере, присутствующая у каждого офицера КМ Фрунзенского Центра Содействия, которую кадровик из областного УВД, презрительно назвал «безголовостью». В общем, нельзя было отдавать этих «мокрушников» никому, кроме самих себя.
— Короче, так… — Рябинин вслед за Бесом осушил бутылку, но, в отличие от него, аккуратно поставил её на землю, — в любом случае я предлагаю не пороть горячку. Никакой агентурной подсветки у нас нет и не будет, поэтому всё придётся делать самим. Сегодня вечером прикинем на каких постах есть смысл работать, но не более трёх, за основной будем держать Жуковский… Поработать надо минимум дня четыре.
— А чего так до хрена-то? — опять возмутился Бескудников.
— Если он появится там хотя бы в течении трёх-четырех дней, можно попробовать в этой движухе график вычислить… а если он есть, то и планировать «приёмку» в сто раз легче…
— Ну ладно… — проворчал Бес, — я согласен… хотя при импровизации результаты всегда интереснее…
— Могут быть такими интересными, — криво усмехнулся Долгов, — что ты о них не узнаешь, но память о тебе будет жить в наших сердцах вечно…
— Сплюнь, дурак, — суеверно посоветовал ему Бескудников, — накаркаешь ещё…
К вечеру определитесь с наиболее перспективными точками. Все, единогласно признали, что семишестичасовое торчание на посту без подмены, испытание не из лёгких, поэтому распределились следующим образом.
На Жуковского выставляются сразу двое, чтобы держать обзор сверху и контролировать ситуацию на посту. Кроме этого, решили оставить в работе блоки в Старых ремеслах, где тусовался Катаев и около «Минутки». На этих постах решено было выставлять по одному наблюдателю, а с обеда их менять, чтобы не доводить до сегодняшнего «убитого» состояния.
«Светившийся» в этот день перед начальством Гапасько и дежуривший Липатов, рассказали, что Жоганюк и Кутузов опять на полдня выдёргивали Сейфуллу и морили его на причастность к подрывам и нападениям. Раздухарившийся Жоганюк даже «выписал» подзатыльник человеку с перспективой пожизненного заключения и прошедшему обработку чеченским РУБОПом, чем несказанно его удивил.
Липатов тоже выдал сенсационную
Утром следующего дня Беса и Рябинина закинули на Жуковку, а Гапасько и Липатов засели на блокпостах меньшей значимости. Сменить их должны были Кочур и Долгов. Катаев дежурил в следственно-оперативной группе, а Поливанов изображал видимость кипучей деятельности.
Во второй половине дня поступил вызов об обнаруженном трупе, предположительно гражданском. Катаев хотел было это дело проигнорировать и уже собрался оплетать нитями убеждения дежурного, как по рации услышал о местонахождении — рынок на Первомайской. Собрал за пять минут группу и выехал.
Убили деда, того самого аксакала, торговавшего алкоголем. Правда, никогда не проявлявшего интереса к бизнес-процессу. На это происшествие не выехало море бронетехники и не завертелась операция по прочёсыванию прилегающей территории. Всё было буднично, как в мирных городах.
Равнодушный судмедэксперт, что-то торопливо пишущий на капоте «Нивы» следователь, пара куривших местных оперов и, жмущиеся в стороне, пугливые понятые. Кстати, по сложившейся практике, у понятых временно отобрали паспорта, на всякий случай, чтобы не сдёрнули.
Опергруппа Центра Содействия приехала, когда судмедэксперт осмотрев тело, что-то надиктовывал следователю в протокол. Прокурорский следак был из недавно прибывших, его Костя не знал.
Старик лежал на спине, закинув голову в безвольном оскале. Раскладной стульчик, заломленный, валялся рядом. После осмотра судмедэкспертом, одежда на трупе была расстёгнута, обнажая восковую, поросшую седыми волосами, старческую грудь, а штаны с трусами, вытарчивая мохнато-седое естество, приспущены до колен. Прилавок с бутылками стоял нетронутый — стреляли в аксакала, подойдя сзади-сбоку. Одна пуля, попавшая в голову, вышла над бровью, оставив зияющее выходное отверстие. Всё лицо, до ложбинки под кадыком, было залито кровью. Вторая, своим выходом отметилась на правой стороне груди, где точно, Костя не видел — смазанные буро-красные потёки уходили в подмышку. Чуть в стороне, Катаев заметил женщину, лет сорока, цепко следящую за его передвижениями.
— Вы — свидетель? — шагнул Костя к ней навстречу.
Та испуганно поджалась, но не сдвинулась с места.
— Нет, я хозяйка товара, — отрывисто ответила она.
— Вас допрашивали? — уточнил Костя, — или вы только что пришли?
— Я ничего не знаю, — она посмотрела куда-то Косте за спину, — я всё рассказала, вон, милиции…
Проследив её взгляд, Костя увидел как один из местных оперативников, — он узнал его, вместе волокли мешок с останками малолетнего подрывника, — направился к ним.