Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах
Шрифт:
– Ахпер джан!
Однако уже в следующий миг по-кавказски темпераментно «взрывался» и в ином стиле завершал фразу словами: «Ты – тупой! Я зря трачу на тебя время!»
Другой забавный эпизод произошел, когда мы готовились к Олимпиаде-1972. Тогда нам в команду навязали некоего психолога из Харькова. Через какое-то время, не выдержав, Пономарев «попросил» его из сборной. Но до этого горе-специалист успел изрядно всем намозолить глаза. Я с самого начала к его «методе» относился более чем скептически. И, видимо, понимая это, он каждый раз меня успокаивал:
– Не
«Качественные» сновидения этот психолог обеспечивал с помощью… шарика, которым водил у ребят перед носом. И в конце концов этим «вождением за нос» ребят достал. Первым, кому он попался «на зуб», оказался Хурцилава, чему я, случайно проходя по коридору мимо номера, где проживали он и Иштоян, стал свидетелем.
Услышав доносящийся из-за их двери хохот, я невольно заглянул внутрь. Оба держались за животы. Рядом стоял растерянный психолог.
– Муртаз! – поинтересовался я. – Что случилось?
– Вах, Савелий Евсеевич! Мы уже заснули. Вдруг входит этот человек, будит, начинает размахивать шариком! Слушай, какой тут сон? Я попросил его уйти и больше не нарушать наш режим!
Хурцилава ухитрился развеселить ребят даже на трагичной, как помните, Олимпиаде в Мюнхене. После теракта с участием палестинцев руководители делегации СССР, чтобы оградить наших атлетов от подозрительных лиц, установили дежурство в подъездах дома, где мы жили.
– В пределах и так охраняемой олимпийской деревни?
– Ну, береженого бог бережет! Словом, меня попросили составить список дежурных. Как-то вахту – с полуночи до 6 часов утра – должны были нести по 4 футболиста. В последней смене (04.00–06.00) старшим назначили Хурцилаву. Чтобы было нескучно, ребята поставили у входной двери стол и уселись играть в карты. На рассвете постучали. Муртаз строго спрашивает:
– Кто?
– Открывай! – отвечают ему на чистом русском языке – Велосипедистов надо будить!
Тут надо пояснить, что те сразу после Игр должны были лететь на следующие соревнования. Вот и пришли – подымать их в дорогу.
Но Муртаз решил немного продлить удовольствие. И когда из-за двери снова и снова кричали «Открывай!», он раз за разом строго требовал: «Назовите пароль». В конце концов дверь, конечно, открыли, но вся вахта покатывалась от смеха.
Чуть позже я полушутя-полусерьезно поинтересовался у Муртаза:
– Слушай, а что бы ты, к примеру, сделал, если бы к нам вдруг явились террористы?
Немного подумав, он почти всерьез ответил:
– Первым делом бы сдал Павлова и Зонина….
– Если с главным спортивным чиновником СССР, допустим, понятно, то при чем тут Герман Семенович, более известный как прославленный питерский тренер, неужели футболист?
– Объясню! Еще дома, в период подготовки к соревнованиям на Играх, ребята по утрам вместо зарядки бегали пятикилометровый кросс. Для Хурцилавы это занятие было, похоже, хуже смерти. Это
Порой дело доходило до того, что, пробежав дистанцию и приняв душ, все остальные уже шли завтракать, а Муртаз, невозмутимо что-то напевая, под дружный хохот ребят неспешно пересекал финишную линию. Поэтому реакция Хурцилавы на тренера Зонина, выведшего, между прочим, в 1972-м доселе малоизвестную ворошиловградскую «Зарю» в чемпионы страны, была понятной. Ведь он был инициатором проведения кроссов.
– Посему его пригласили в штаб Пономарева?
– И это объяснимо: поскольку тогда – не помню, пять или шесть человек – его подопечных вошли в сборную. Вот он всех и гонял поутру «для разминки». Не только я, но и другие из штаба просили Зонина хотя бы передвинуть эти упражнения на более позднее время:
– Ну, пусть, – говорили мы, – ребята немного поспят!
Но Зонин ни в какую! А между прочим, тем летом в Москве и Подмосковье установилась страшная жара, из-за чего весь регион заволокло дымом от вспыхнувших торфяных пожаров. Находясь на динамовской базе в Новогорске, мы все тренировочные занятия сместили на поздний вечер. А Зонин все свое гнул. В общем, после каждого такого кросса Хурцилава прибегал ко мне и бушевал. Особо неуютно становилось, когда под конец, уже улыбаясь, он деловито сообщал:
– Как-нибудь я этого Зонина убью!
– А по какой причине Хурцилава, в свою очередь, покинул сборную?
– Во всяком случае, не только по состоянию здоровья. Как пациент Муртаз, частенько забегая ко мне в кабинет пообщаться, не напрягал. Тем не менее из-за внезапной травмы в начале матча СССР – Швеция (август 1973-го) все и началось. Тогда он ушел с поля. И в ту сборную, которую возглавлял Горянский, уже не вернулся.
Вскоре главной командой страны стал руководить Бесков. Его сменил Лобановский. Но ни тот, ни другой бывшего капитана сборной в состав не включали. Может, потому что, играя в «Динамо», Муртаз излишне располнел. К тому же и в родной команде надолго не задержался. Мне кажется, тут свою роль сыграл конфликт, возникший у него с Давидом Кипиани. Они относились друг к другу, мягко говоря, без особой любви.
– Видимо, произошло столкновение чрезмерных амбиций?
– Наверное. Оказавшись в фаворе, Кипиани тогда раскручивался и как игрок, и как лидер. Вероятно, поэтому Муртаз понял – пора уходить. В 1975-м перешел в кутаисское «Торпедо». А спустя пару лет товарищи по сборной и клубу торжественно проводили из большого футбола своего капитана. Произошло это во время товарищеского матча в столице Грузии между тбилисским «Динамо» и сборной СССР, в форме которой Хурцилава вышел на поле в последний раз. В начале 2-го тайма игра была остановлена. И Муртаз торжественно передал капитанскую повязку своему преемнику Жене Ловчеву.