Чего стоят крылья

Гаррисон Гарри

Однако правила крайне суровы, они не позволяют заменять ангела-хранителя. Епифанию пришлось повторить свою просьбу. Его поведение было истолковано как непослушание, тем более что он не сумел объяснить причины своего необычного прошения. Да, но что, собственно, он мог объяснить? Что спустя тысячелетия он внезапно испытал чувство любви, почувствовал себя отнюдь не бесполым существом? В подобных вещах нелегко признаться даже самому себе.

Епифаний поставил на место том каталога на букву А и снял с полки другой — на букву Б, подняв целое облако пыли. Бессмысленная работа была ему не по душе. Она не требовала сосредоточенности, и Епифаний беспрестанно отвлекался.

Ему

припомнился неприятный эпизод, когда его дело разбирал третейский суд архангелов. Ему было сообщено, что, если он не разъяснит причин, побудивших его отказаться от миссии ангела-хранителя сеньориты Хосефы Альварец, его ждет изгнание из рая. Однако он упрямо стоял на своем. Он готов был на любые муки, лишь бы не оказаться в неестественном и двусмысленном положении. Учитывая прежние заслуги Епифания, его оставили в раю, но перевели на самую низкую ангельскую должность.

Епифаний отложил и второй том каталога; разумеется, он не нашел ни одного названия юмористического произведения. Он невольно задал себе вопрос, зачем начальству понадобились такого рода книги, но тут же усилием воли подавил любопытство. Отныне он всего лишь жалкая пешка и должен вести себя соответственно. Он стал поспешно перелистывать следующие тома.

Когда он добрался до буквы Т, то обнаружил, что потратил меньше времени, чем было положено. Значит, если он закончит работу намного раньше срока, то, возможно, успеет явиться Хосефе во сне. Эти встречи стали для него единственной целью жизни. Лишь они вознаграждали его за полнейшую изоляцию, в которой он очутился.

Ангел Епифаний захлопнул последний том. Обычно, прежде чем явиться девушке во сне, он приводил себя в порядок — причесывал волосы и надевал самые лучшие крылья. На сей раз ему не хватило времени. Увы, он предстанет перед Хосефой в своем старом наряде, да еще запорошенном пылью. На миг он сосредоточился, произнес магическую формулу и очутился в комнате девушки. Хосефа и во сне сохраняла грацию и гармоничность, ее темные волосы разметались по подушке.

С той минуты как он отказался от своих обязанностей, Хосефа была поручена заботам другого ангела-хранителя, но Епифаний знал, что бояться ему нечего. Согласно установлениям, ангелы-хранители должны были проверять сны своих подопечных. Однако, по старой традиции, никто этого не делал. Имеет же право и ангел-хранитель отдохнуть хоть в ночные часы!

На следующее утро Епифаний явился в канцелярию вице-архангела, старшего ревизора, чтобы доложить ему о безрезультатности своих поисков. Само собой разумеется, вице-архангел велел ему отправиться на Землю.

— Ты должен купить двадцать восемь миллионов юмористических произведений известных авторов.

Ангел Епифаний еще не научился молча подчиняться любым приказаниям. Невероятная цифра заставила его подскочить.

— Двадцать восемь миллионов? — повторил он, решив, что не расслышал слов вице-архангела. Чтобы купить такое фантастическое количество книг, ему придется пробыть на Земле не меньше двух недель. Значит, целых пятнадцать дней он не сможет видеться с Хосефой. Ведь пока ангел выполняет официальную миссию, никакое тайное заклинание не поможет ему явиться кому-либо во сне.

— Двадцать восемь миллионов, — подтвердил вице-архангел.

Задай ему подобный вопрос любой другой ангел-кладовщик, он бы не преминул добавить: «Постарайся с первого раза понять, что тебе говорят». Но к ангелу Епифанию он испытывал чувство некоторого почтения. И вообще появление в его отделе бывшего ангела-хранителя придало больший вес подвластному ему учреждению. Поэтому он даже

доверительно поведал Епифанию:

— Книги — лишь составная часть обширной программы новшеств. Я не должен был тебе этого говорить, но похоже, что высшие власти хотят предоставить блаженным право на смех.

— Смех в раю? Это же противоречит понятию абсолюта! — не удержался Епифаний.

И в тот же миг сообразил, что допустил оплошность. Вице-архангел не любил углубляться в философские дебри; он нахмурился и сухо сказал:

— Не нам обсуждать приказы вышестоящей власти, — и дал понять, что разговор окончен.

Э, нет, слишком просто в любом случае прикрываться приказом. Епифаний решил разузнать все до конца. Он отправился в центральное управление и попросил аудиенции у старшего серафима [49] . Собственно, ему нечего было терять — в худшем случае серафим откажется его принять, и тогда он обратится к кому-либо другому. В какие-нибудь несколько минут он превратился в прежнего энергичного ангела-хранителя.

49

Серафим — один из девяти ангельских ликов.

Неужели власти отважились на столь ответственный шаг? Ему лично было совершенно все равно, позволят ли блаженным смеяться или нет. Но он хочет знать, с какой целью все это делается.

Старший серафим, разумеется, был занят. Его принял помощник старшего серафима, очень деловой и любезный чиновник. Он ничуть не удивился, что Епифанию известно, для чего потребовалось закупить романы писателей-юмористов.

— Видите ли, — сразу же приступил он к объяснениям, — последние опросы показали, что популярность рая среди людей резко упала. Более того, даже блаженные не ценят в полной мере своего счастья. Будем говорить откровенно — им в раю скучновато. Прежде для их полного блаженства достаточно было звуков арф, но теперь нужно придумать нечто совсем иное. Конкуренция очень сильна, и если мы хотим победить, необходимо шагать в ногу со временем, воздействовать прежде всего на фантазию. Мы начнем с раздачи юмористических книг и организуем большие представления, словом, постараемся всячески скрасить блаженным пребывание в раю.

— Все это не вызывает сомнений, — ответил Епифаний, — но мне кажется, что недостаточно просто раздать юмористические книги. Одно это не пробудит у блаженных способности смеяться. К тому же вам прекрасно известно, что смех противоречит понятию абсолюта. А на этом принципе основано…

— Конечно, — прервал его помощник серафима, — мы это учитывали. Нам ли не знать, что в царстве небесном господствует абсолют? Но почему бы не влить в души блаженных малую дозу относительности, ну, скажем, два процента. Мы сохраним девяносто восемь процентов абсолюта, и одновременно блаженные обретут способность к смеху. Мои доводы убедили вас?

— Простите, — возразил неугомонный Епифаний, — но абсолют — это абсолют, не так ли?

— Э, перестаньте, — вежливо упрекнул его чиновник. — Нельзя так жонглировать словами. — И, внезапно протянув ему руку, ледяным тоном произнес: — Счастливого пути.

Епифаний вышел от помощника серафима, негодуя на самого себя. С какой стати ему вздумалось лезть не в свое дело? Откровенно говоря, его мало беспокоили будущее рая или незыблемость понятия абсолюта. Его действиями руководила любовь к логике. Он ненавидел любые приблизительные выводы и решения. Как можно совместить абсолют с относительностью? Впрочем, им виднее.