Чего вы хотите? (сборник)
Шрифт:
После трех лет в деревне папа отправился сюда, в Москву, поступил в Литературный институт. Встретился с мамой. Они были немного знакомы еще в Туве, а здесь полюбили друг друга, поженились… Мама жила в этой квартире с сыном Алешей, до этого работала в Германии какое-то время. Иногда, когда плохо, она жалеет, что вернулась.
О Туве родители вспоминают – вспоминают с раздражением и даже злобой, за которыми, как кажется Даше, скрыта какая-то болезненная любовь и обида…
Да, все-таки интересно, насколько выросло население Тувы лет за сто. То есть сколько прибавилось
Карта еще более старая, чем другие. Неужели с восемьдесят девятого года не проводились подсчеты?.. Но и по этой карте явно видно, что почти на всей Европейской части России, кроме Москвы, Петербурга и еще нескольких пятнышек рядом с ними, численность населения сокращалась. Зато на Дальнем Востоке, где Магадан, на севере возле Оби, на Кольском полуострове рост от 10 до 60 раз… Хм, именно те же территории, откуда через несколько лет случился самый наибольший отток… Приехали, обжились, а в «1990–1996» – снова снялись. Жалко людей…
Голова отяжелела, словно туда влили чего-то густого, теплого, как кисель; увидела, что все это время копалась в материалах девятого класса, а не восьмого, в котором она сейчас. Учебник на два года… Захлопнула, отложила. Полежала лицом вверх, глядя на серо-белый потолок… Папа говорил, что если еще будет большой гонорар, то оборудуют лоджию по полной программе. Обшить всё пластиковыми рейками, в потолок лампы вмонтировать, раздвижной диван поставить – узкий вместительный шкаф у той стены, и тогда места больше появится… Но когда папа планировал это, вроде бы увлеченно, уверенно, Даша замечала его неловкость и какую-то обреченность. Действительно, можно оборудовать этот пятачок предельно удобно, но из-за этого пятачок не расширится до размеров комнаты. А что будет дальше?
Дальше… Через три с половиной года Даша закончит школу, и куда потом? В консерваторию, как мама хочет? И всю жизнь на фаготе… Несколько нот пускать в оркестре… В позапрошлом году у них в школе была театральная студия, и Даша в ней занималась. Поставили два спектакля – по рассказам Чехова и по украинским повестям Гоголя. Несколько раз сыграли, полный актовый зал набирался. На фестивале за Чехова получили специальный приз. Но потом руководительница законфликтовала с директрисой и ушла, и студия перестала существовать. Жалко. Вот это было интересно – репетиции, заучивание ролей, обсуждения, мизансцены… Общение, но не обычное общение, а такое, через роль. Особенное какое-то ощущение…
Появилась бы у них снова студия, или найти. Они есть, конечно, только как так силы и время распределить, чтобы на всё хватало? И на школу, и на фагот, на пианино, уроки эти, и еще на студию…
Мысли о себе, своем будущем оказались еще более мучительными, чем о народах, одни из которых сокращаются, а другие растут, о территориях, остающихся без людей, о городах, разбухающих от жителей… И о Туве, где за последние сто лет, кажется, много чего произошло –
– Даш, найди мне другие игры, – схватила за руку Настя.
– Какие?
– Ну, другие. В эти я все переиграла уже.
Даша быстро нашла, проверила, нет ли вирусов. Включила.
– О, спасибо!
– Только через пять минут ноутбук мне возвращаешь. Поняла?
– Да-а…
Мама что-то торопливо набирала в планшетнике. Даша подождала и, когда мама обратила на нее внимание, спросила:
– А когда вы в Туве жили, там много было тувинцев?
– Тувинцев… – Мама повторила это слово, как бы соображая, что оно означает. – В самом Кызыле мало, а в Туве… В разных районах по-разному.
– А вы из-за них уехали?
– Дарья, тебе нужно уроками заниматься, а не глупостями…
– Это уроки.
– По какому это предмету?
– По географии.
– Что?.. И что вы там такое учите?
– Ну, рождаемость, миграция…
– А, понятно. – Мама кивнула и снова перевела взгляд на экран планшетника; прошло несколько секунд, Даша повторила:
– Ну как, из-за тувинцев уехали?
– Я окончила школу, – медленно, без охоты стала отвечать мама, – и поступила в Москве в институт. Вышла замуж, родился Алеша… Родители умерли через несколько лет. В Кызыле осталась моя сестра…
– Это я знаю, – перебила Даша.
– С тувинцами, точнее, с национальными проблемами мой отъезд, в общем-то, не связан… С другой стороны, там всегда было не очень уютно. Но это все-таки их земля, пусть там себе и живут. Сестру бы вывезти…
– А папа?
– А папа, он позже уехал, как раз в разгар этих событий…
– В учебнике графики и карты, и, судя по ним, рождаемость лучше всего в Чечне, в Туве, еще таких же местах. В Туве ведь русских мало осталось?
Мама по-прежнему смотрела в экран, говорила с усилием:
– В общем, да, мало осталось… Очень мало… А вообще, – голос ожил, и мама наконец снова посмотрела на Дашу, – не забивай себе, пожалуйста, этим голову. Если об этом думать, то ничем больше заниматься не сможешь. Мы с тобой здесь живем, и надо каким-то образом здесь нормальную жизнь строить… Поиграй на фаготе, ладно? В воскресенье к профессору идти, опять будет ругаться…
Вопросов еще было много, но что их задавать – только волновать маму. Да и себя… На каждом шагу вопросы, неприятные удивления и ощущение стойкое, что что-то не так, неправильно.
Вернулась к себе, вяло стала собирать фагот. Четыре дня к нему не прикасалась. Тридцатого вечером позанималась и разобрала, протерла, уложила в футляр, чтоб хоть ненадолго о нем забыть. И мама, казалось, забыла. Не напоминала. Но вот напомнила… Ладно, надо поиграть – когда играешь, особенно разученное, отшлифованное, становится легче. Случается, на несколько секунд возникает ощущение, что перемещаешься куда-то, в некий другой мир или, точнее, в другое какое-то измерение. И только начинаешь это ощущение осмыслять, как сразу возвращаешься сюда, в эту квартиру, на свой пятачок, в привычный и реальный до отчаяния мир.