Чекист
Шрифт:
От камня он повернул на Люфтхафенштрассе и через пятьсот метров остановился у самого большого дома на Вильхельмштрассе. Пожилой немец еще не успел дойти до дома. Это, конечно, невежливо – с нашей, советской точки зрения, – но это всего-навсего слуга. Граф подождал его, сидя с открытой дверью. Затем встал, потянулся и спросил подошедшего:
– Это здесь, милейший? Я не ошибся?
– Яволь, герр граф. Вас ожидают!
Вслед за слугой, ни в коем случае не обгонять! Старик придержал двери, пропуская его вперед. Кивок, и несколько пфеннигов в руку. Расстегнул куртку и чуть скинул ее с плеч. Уже два человека помогают ему раздеться. У большого зеркала поправил прическу и почувствовал, что сзади ему одернули мундир и провели щеткой, снимая малейшую пыль.
– Прошу,
Хаусмайер показал на высокие двери. Вольфганг последовал за ним. Старик распахнул обе створки и громким, хорошо поставленным голосом объявил:
– Гершафтен, его сиятельство граф фон Крейц, обер-лейтенант! – как было написано на визитной карточке, которую передал ему Вольфганг. Граф сделал несколько шагов, опередил хаусмайера, остановился, щелкнув каблуками, и кивнул.
В большом зале было довольно много людей, мужчин и женщин, гражданских и военных, даже несколько генералов, большей частью в отставке, не в форме вермахта, но ландвера и рейхсвера. Так как вечер давался в его честь, то раздались вялые аплодисменты. Теперь требовалось быть очень внимательным: обойти всех и представиться, начиная с хозяйки. Знать бы, как она выглядит! Кажется, вот, идет навстречу, выручая его сама.
– Милый граф, как замечательно, что вы нашли время и посетили нас!
– Быть в Грисхайме и пропустить приглашение владелицы сего милейшего уголка было бы преступлением, милейшая баронин.
– Как мило с вашей стороны! Вас с нетерпением ожидает ваша старая знакомая!
– Но я никого не вижу здесь!
«Господи, вот вляпался! Кто же это?» – пронеслось в голове у Вячеслава. Так, фотографию вон той тетки он видел в альбоме у «матери» и точно вместе с Вольфгангом, и она держала того за руку. «Вспомнить бы, как называл ее Вольфганг! Что-то связано с музыкой, точно!»
– Боже мой, «Ах, мой милый Августин!», моя мучительница! – он вспомнил, как скривился Вольфганг, объясняя, что эта злющая особа колотила его по рукам за малейшую ошибку.
– Вольфи, иди же ко мне!
Вольфганг заложил руки за спину и отрицательно покачал головой, этот жест был характерен для настоящего Вольфи, когда он с чем-то не соглашался. Опять-таки, эти моменты в легенде были слабо проработаны. Ее имени он не помнил, впрочем, и неудивительно, ему было пять или шесть лет на фотографии.
– Мари, ну я же говорила тебе, что он тебя не узнает!
– Ничего подобного, дорогой граф меня узнал! Он хоть и изменился, но продолжает быть таким же упрямым и непослушным мальчиком, каким и был, когда я учила его музицировать. А как он пел! И сразу произнес слова песни, которую мы с ним разучивали.
– Дорогая квелерин, я давно не пою, практически не подхожу к роялю, хотя с удовольствием посещаю оперу.
– Как-как ты меня назвал?
– Хаусквелерин, – домомучительница, – как называл вас всегда, когда вас не было рядом, фройляйн Мари Каверин. Я правильно вспомнил вашу фамилию?
– Я сейчас ношу немного другое имя: баронин фон Тигель, мой мальчик, и я рада, что из тебя вырос такой замечательный офицер и летчик.
Русская эмигрантка работала у Крейцев, какие-то обрывки информации под воздействием мощнейшего стресса всплыли наверх. Эту информацию прорабатывали несколько дней в Бизерте, пока настоящий Вольфганг там находился. Он упоминал, что учитель музыки приучила его к опере и русской классической музыке. И кличку он ей дал по фамилии.
Слава богу, что больше сюрпризов в доме старой баронессы не оказалось, тем более что слабо зная тематику и впервые находясь в доме немецкой аристократки, требовалось держать ухо востро и меньше говорить. Спасательный круг подбросила ему судьба в виде молоденькой дамы, очень богато одетой, и он ухватился за него, еще не зная, что его подбросил черт.
У баронессы, если по-русски, или баронин, если по-немецки, собрался весь наличный командный состав будущей ZG2 и, кроме того, старожилы – командный состав базы, причисленный к другому ведомству люфтваффе. С легкой руки того же Удета, этот отдел носил название «Троянский конь», или Schleppgruppe. Смешное название, если по-русски, и вроде
Десантников, правда, баронесса на этот вечер не пригласила, но планеристов было достаточно. Все они выпускники местной школы имени Лилиенталя. Приводы на аэродроме не были установлены еще и по этой причине: планер всегда садится против ветра, и любые мачты для них представляют серьезную опасность. Вольфганг успел перекинуться несколькими словами с инженером базы, который и высказал свои опасения. Они не рассчитывали на формирование ночной группе, а тут такой косяк, но приказ есть приказ в любой армии мира. Принято решение ставить антенны приводов в лесу между Грисхаймом и Дармштадтом и пересчитывать углы глиссады. Оборудование это уже позволяло делать. Кстати, в то время ни один из аэродромов Советского Союза не имел оборудования для слепой посадки. Материалы по ним были отправлены Вольфгангом полтора года назад, но сами приборы переправить не удавалось. Для этого и требовалась в том числе «заря». Ночью можно было ожидать первых сообщений из Саратова.
Переместившись по ходу представления к другой группе гостей в сопровождении хозяйки и домомучительницы, его подвели к «спасательному кругу». Решив поскорее отделаться от очень опасных сопровождающих, он и решил немного приударить за незнакомкой, которая была не намного старше его, в отличие от двух дам сзади. Домомучительнице было за сорок, а баронессе к семидесяти. Этой на вид было лет двадцать пять. Звали ее Лилиан Готаер. Темноволосая, как многие южанки, с высоко поднятым бюстом, в дорогом вечернем платье несколько вызывающего вида, украшенная большим количеством тяжелых и дорогих украшений, она зябко куталась в меховую пелерину из дорогущих русских соболей. Оценивающе посмотрела на графа и сама перехватила управление процессом отвода сопровождения – «чтобы не занимать достопочтимую хозяйку дома». Дескать, она тут всех знает! Оказывается, старая вешалка-баронесса числилась в городе главной сводней среди аристократок, а Мари фон Тигель не так давно овдовела, но кроме долгов, ничего не унаследовала и живет с продажи немногочисленной недвижимости. Ищет богатенького дурачка, который будет ее содержать. Подобные едкие характеристики дама давала большинству собравшихся в зале женщин, быстро отводя Вольфганга от опасных персон – молодых и незамужних девушек.
Она сама – дочь владельца «Вагонзавода», увы, в разводе, не совсем удачно вышла замуж за местного штурмовика, который был груб и беспомощен – «Ну, вы понимаете, в каком смысле…» С помощью отца удалось вырваться и вернуть себе имя. Она в городе всех знает и с удовольствием проведет графа по кулуарам Дармштадта. Вхожа в любой дом. Час от часу не легче! Дама решила взять быка за рога и составить ему партию. Она – член НСФС НСДАП и является фюрерин местной организации женщин-наци. Прекрасно понимает место женщины в Третьем рейхе, обожает Гитлера, буквально молится на него. Посыпалась куча вопросов по Польской кампании, на которые постоянно приходилось отвечать в течение прошедшего месяца. В общем, вечер был окончательно испорчен, он заметил, что баронесса переставила карточки за столом. Сорокалетняя садистка – любительница музыки показалась меньшим злом, но пути были отрезаны. Ужин с неплохой кухней немного поднял настроение, но очень хотелось разбить голову соседке, несущей нацистский бред с таким воодушевлением. До этого момента в его кругу таких особ не появлялось. В конце вечера баронесса задержала ненадолго Вольфганга каким-то вопросом, и фрау-фройляйн куда-то исчезла.