Чекистский невод
Шрифт:
Он выскочил из машины, завертелся. До выхода на дорогу семьдесят метров. Пока еще добежишь… У тротуара метрах в тридцати стоял подержанный «жигуленок» первой модели, за рулем зевал водитель. Михаил сменил направление, распахнул дверцу и стал усаживаться рядом с водителем.
– Эй, в чем дело? – Тот чуть не поперхнулся, повернул усатую физиономию. Тревожно заблестели стекла старомодных очков. Водитель немного заикался.
– Поехали, – бросил Михаил. В самом деле, не ждать же общественного транспорта.
– Эй, минуточку, товарищ, – запротестовал водитель. – Я жду жену, она вот-вот спустится…
Случались ситуации, когда хотелось начистить физиономии ни в чем не повинным гражданам! Но он сдержался, все же интеллигенция, «дворянское» воспитание.
– Поехали. – Он показал удостоверение. – Никуда не денется твоя жена, через десять
Человек заволновался, стал мазать ключом в замок зажигания, кое-как завел двигатель и вдруг вспомнил:
– Подождите, товарищ, но я не занимаюсь частным извозом, это запрещено законодательством, а я законопослушный…
– И не придется, – отрезал Кольцов. – Сегодня работаешь бесплатно, помогаешь органам. Слушай, приятель, почему мы еще стоим?
Водитель стал судорожно разворачиваться в узком переулке. Не все граждане адекватно реагировали на предъявленные корочки – многие вели себя нервозно, совершали лишние движения. Видимо, работала генетическая память. До больницы было пять минут езды. Водитель гнал как на пожар, пару раз допустил рискованные маневры. Майор мрачно смотрел на мелькающие за окном дома, вспоминал все, что знал о пресловутом Объекте-220. Это было мощнее и значимее, чем «подгорная» база ремонта подводных лодок. Объект, расположенный севернее линии, связывающей Балаклаву с Охранным, задумывался как противоатомное убежище для членов правительства, а также запасной командный пункт Черноморского флота. Дело явно не напрасное, учитывая, что на Крым нацелена дюжина ядерных боеголовок НАТО, которые рано или поздно должны выстрелить. Строительство было грандиозное и засекреченное. Работали лучшие специалисты со всего Союза. Денег на стройку не жалели. Огромная гора Машная возвышалась над окружающей горной местностью. Территория вокруг нее считалась запретной, доступ в зону был ограничен. Работы велись так, чтобы их не видели из космоса. Внутри горы выдолбили огромные полости, выстроили невидимое четырехэтажное здание – а часть строения еще уходила и под землю. Две потерны (тоннели) уходили в глубь горы и где-то далеко связывались между собой. Множество залов, галерей, переходов, подъемов, спусков – при возведении объекта использовались уникальные технологии, и неудивительно, что все это было крайне интересно Западу. Выработанную породу ночами увозили самосвалы, выгружали в специальные отвалы. Строительство шло ударными темпами, и дело близилось к завершению. Имелись ли у этого объекта дополнительные функции, Кольцов не знал. Но в случае атомной бомбардировки в горе можно было укрыть дивизию, размещать склады и арсеналы, а гора настолько выгодно возвышалась над местностью, что напрашивалась устроить в ней не только командный пункт, но и наблюдательный центр…
Водитель домчал до больничного переулка, подъехал к воротам. У ограды стояла милицейская машина. Поблагодарив человека за «службу», Михаил покинул «Жигули» и побежал в здание…
Взволнованный Ивашов расхаживал по коридору. Полы расстегнутого больничного халата носились за ним, как крылья. Он смотрел на майора Кольцова с тихим ужасом, явно чувствуя вину. Бросился навстречу, чтобы оправдаться, но майор пресек попытку. Первым делом девушки. Пусть даже мертвые. В палате под скорбным оком медицинского персонала работали криминалисты. Личности были знакомые, полчаса назад виделись! И капитан Ильинский, стоящий со скрещенными на груди руками, ничуть не изменился. Только стал мрачнее и темнее лицом. Увидев Кольцова, покачал головой и отвернулся.
– Снова вы? – удивился пожилой эксперт. – Кто-то из нас становится вестником несчастья, и что-то подсказывает, что это не мы… Даже до отдела не доехали, представляете? По дороге развернули.
– Что скажете? – Михаил кивнул на тело, лежащее на больничной койке. Внешне Ольга осталась прежней, перевязанная голова покоилась на подушке. Но что-то неуловимо было не так. Она словно сползла, обычно в таком положении лежать неудобно. Глаза были закрыты, черты лица обострились, кожа приобретала несколько оттенков серого.
– Внезапная остановка дыхания, – объявил эксперт. – По естественным причинам такое случается редко, даже у людей, прикованных к постели. Странгуляционная борозда отсутствует. Но к гибели девушки явно приложили руку. Способ старый, как мир, – подушка. Мы аккуратно ее извлекли, осмотрели с обратной стороны. Несколько пятен явно недавнего происхождения. Полагаю, выделения изо рта
– Позвольте, мы сами сделаем выводы. – Михаил покосился на вторую кровать.
На ней лежала, закутавшись в одеяло, женщина в годах и бессмысленно смотрела в пространство. Он вышел в коридор, сделав знак Ильинскому. Тот тоже вышел.
– Что происходит, товарищ майор? Куда нам придется поехать после посещения этой больницы – на новый труп? Вы же не просто так оказались и здесь? Уверены, что все эти дела – в нашей юрисдикции?
– Не уверен, капитан. – Михаил выдерживал миролюбивый тон. – И пока мое начальство не разберется в ситуации, вам придется вести расследование. Убийства происходят в закрытом городе – дальше сами развивайте мысль. Обещаю, когда мы заберем у вас эти дела, вы узнаете об этом первым. Вторая пациентка в палате – она что-то видела?
– Нет, – поморщился Ильинский. – Буквально перед вами пытался ее опросить. Особа из тех, с кем сложно разговаривать. Боюсь, она не понимает, что происходит. Тяжелая пневмония, сознание просто отказывает. Она спала всю ночь, ничего не видела и не слышала. А может, и не спала, как там называется это состояние…
– Понятно, капитан. Поработайте с персоналом, неужели ночью никого не было? Как минимум на этаже должна была присутствовать дежурная медсестра.
Он двинулся по коридору к выходу. Старший лейтенант Ивашов спрыгнул с подоконника, устремился наперерез.
– Ну, давай, малой, оправдывайся, убеждай меня, что ты не виноват. А лучше подожди, давай спустимся, курить хочется…
Они сидели на лавочке напротив крыльца, Кольцов курил, Матвей горячился:
– Да не буду я оправдываться, Михаил Андреевич, все сделал, как вы велели… Приехал в больницу, все нормально было. Ксиву медсестре сунул, на вас сослался, запугал ее, чтобы не препятствовала работе. Рядом с больной посидел, в коридор вышел. С поста позвонил полковнику Науменко, тот, конечно, поорал, что в неурочное время обращаюсь, но в итоге связался с милицией. Человек от них прибыл примерно в половине первого – он зевал еще, глаза тер… Я и ушел, вы сами разрешили. Что нам тут толкаться? В десять утра пришел в больницу, чтобы сменить человека да с поста в отдел позвонить. Все в порядке было – медсестра, милицейский сотрудник, уже люди вовсю ходили. В палату сунулся – вроде без изменений. В отдел позвонил – никто трубку не брал. То, что пациентка мертва, уже после одиннадцати поняли, когда обход начался! Ну, лежит девчонка, по ней ведь не скажешь, мертвая или без сознания. Если бы я шум не поднял, никто бы и в милицию обращаться не стал. Ведь в больницах постоянно кто-то умирает… Жалко девчонку – просто мочи нет. – Ивашов вздохнул. – В общем, ясен пень, что это убийство. Вошел кто-то ночью, а здесь, кроме медсестры и сержанта, не было никого… Я медсестру еще до вашего приезда к стенке поставил. Перепугалась страшно. Она чай с пряниками пила примерно в час ночи, сержанту предложила. А тот же не дурак, чтобы отказываться. По стаканам разлила. Но чай горячий был, и, пока остывал, сержант в туалет пошел, а медсестра навестила пару палат в конце коридора. Я так думаю, товарищ майор, что пока они в отлучке находились, им что-то и подсыпали в стаканы. От лестницы два шага, спрятаться несложно. Чай выпили – медсестру и вырубило. Просыпается около трех ночи – мент на лавке дрыхнет. Разбудила его, проверила ближайшие палаты – все в порядке. К Никаноровой не подходила – лежит себе, и ладно. Посмеялись еще потом, неплохо, дескать, проводим смену. О том, что снотворного наелись, медсестра уже только при мне сообразила…
– Смотри-ка, гуманисты, – проворчал Кольцов. – Могли бы и эту парочку на тот свет отправить, но нет, в живых оставили, Никаноровой ограничились… Все правильно, уж больно вызывающими бы эти злодеяния выглядели… Что так смотришь? – внезапно спросил Михаил. – Мона Лиза прямо, которая Джоконда. Приберег что-то на десерт? Выкладывай.
– Приберег, Михаил Андреевич, от вас ничего не скроешь. – Молодой сотрудник аж подбоченился. – Около полуночи это было, я рядом с больной сидел. Жалко ее стало, сидел, в общем, смотрел. Тут она в себя пришла…