Чекисты рассказывают...
Шрифт:
— Ребята, фрицы! — крикнул Щербаков, неожиданно появляясь перед костром.
— Брось, Сергей, разыгрывать, — отозвался Правдин.
— Какой тут розыгрыш! Лаврентьич, точно фрицы!
— Тьфу! — со злостью плюнул Галушкин, вскакивая на ноги. — Где? Много?
— Группа конных! До взвода будет! Идут по нашему следу! — доложил Щербаков.
Разобрали оружие, снаряжение, приготовились к бою. Только Маркин беспомощно прыгал на одной ноге, пытаясь обуться. Мокрый сапог не лез на ногу. Предсказание Андреева сбывалось.
— Маркин и Щербаков со мной! Остальные с носилками —
Маркин выругался, сунул сапоги голенищами за пояс и через несколько секунд уже лежал рядом с Галушкиным у дороги.
Метрах в шестистах на просеке виднелись всадники. Они растянулись в колонну по двое, держа оружие в руках. Не опуская бинокля, Галушкин сказал:
— Вот сволочи! Двух овчарок ведут, — потом спросил: — Как там наши ребята?
— Бредут.
Впереди отряда карателей шел солдат. Он с трудом удерживал на поводке лающих псов.
Гитлеровцы двигались медленно. Они то и дело разглядывали дорогу, шарили в придорожных кустах, заходили в лес и снова появлялись на просеке. Немцы, видимо, опасались партизанской засады. Галушкин оглянулся. Андреев и Головенков, увязая в болоте, с трудом несли носилки с раненым, а Правдин — мешок с минами и взрывчаткой. Они то скрывались по пояс в болоте, то поднимались на твердую тропу. Галушкин видел, как трудно было носильщикам.
Ребята прошли не больше половины пути. Вот Головенков споткнулся, упал. Николай вывалился из носилок. Андреев кинулся к нему, поднял на руки. Потом перевалил его через плечо, как мешок, медленно побрел дальше, балансируя правой рукой и широко загребая ногами. Над болотом повис короткий, словно крик подстреленной птицы, стон раненого и тут же прервался. Галушкин сжал зубы, отвернулся.
Каратели вдруг остановились, сгрудились, стали о чем-то совещаться, указывая руками в сторону молодого леса, в котором притаились партизаны. Может быть, они увидели дым от костра, что все еще тянулся над верхушками деревьев?
— Борис, давай-ка я чесану их, а? Больно удобно, как воробьи на дороге, — попросил Маркин.
Щербаков молча щелкнул затвором, тоже готовясь стрелять.
— Отставить. На стрельбу они пойдут быстрее. Эх! Посмотри-ка вон, — кивнул Галушкин на дым. — Тоже мне партизаны.
— Ух ты! Прямо фейерверк! Может, залить?
— Поздно, Паша. Видишь, они уже разворачиваются. Значит, заметили дым.
— Это все черт рыжий, — ругался Щербаков. — Я ж говорил. Всегда ему надо целое пожарище разводить!
— А ты где был?
— Я, Пашенька, к теще в гости ходил, — зло ответил Щербаков.
— Наверно.
Всадники тем временем рассыпались по лесу. Похоже было, что они решили окружить стоянку, не дать партизанам уйти лесом, а прижать к болоту.
— Да-а. Неплохо придумали, сволочи, — бурчал Галушкин. — Это нам еще один урок на будущее. Если, конечно, оно у нас будет.
По болоту медленно брел Андреев с раненым на спине. До противоположного берега, на котором стеной темнел лес, оставалось не более пятидесяти метров, но Галушкину казалось, что у Андреева не хватит сил, чтобы дойти. Уж больно медленно шагал он, покачиваясь из стороны в сторону.
—
— Но один ты их не задержишь! — сказал Маркин, испуганно глянув на Галушкина.
— Идите! Я еще успею отойти без боя. Вот, возьми. Бросишь последней, — он протянул Маркину гранату, сильно утолщенную и обернутую медицинской клеенкой. — Это документы, ясно?
Маркин кивнул, но не двигался.
— Борис, я останусь с тобой.
— Приказываю идти на поддержку Алексею и другим, понятно? — Галушкин гневно глянул на Маркина, что случалось с ним очень редко. — Марш!
— Ну чего ты орешь?! — сказал Маркин и с обидой глянул на друга.
Повернувшись, он пошел к болоту. За ним молча двинулся Щербаков.
Галушкин почти не следил за противником, пока Маркин и Щербаков не догнали Андреева, не взяли у него раненого и не вышли на берег. Только после этого он кинулся к костру, взял мины, осторожно подсунул их под подстилку у костра и запустил механизмы. «Тик-так!.. Тик-так!» — неторопливо застучали часы, сдвигая стрелки — замыкатели электрической цепи. Проверив на слух их работу, Борис побежал к болоту.
Борис бежал по болоту, каждую секунду ожидая, что вот-вот фашисты пустят ему в спину очередь. На ходу он выдергивал вешки, указывающие безопасный путь через трясину, и отбрасывал их в стороны. Не раз он срывался с кочки, падал, барахтался в болотной жиже, с трудом выбирался на тропу и снова бежал. Он хорошо знал, что теперь его жизнь зависит от того, как далеко он отбежит от берега, на котором вот-вот должны были появиться каратели. Пробежав метров сто, Галушкин невольно замедлил шаг: не хватало воздуха, грудь разрывало будто когтями. Тучи комаров назойливо липли к мокрому лицу, слепили глаза, попадали в рот, нос и мешали дышать, вызывали тошноту. Намокшая одежда и вещевой мешок тянули вниз. Стена высокого леса, как казалось ему, не приближалась, а, наоборот, удалялась. Когда он падал лицом в воду, лес исчезал. Поднявшись, Борис снова видел желанный лес, облегченно вздыхал и упорно брел к нему. Стиснув до боли зубы, Галушкин выдернул шест, поставленный ребятами вместо последней вешки, и, балансируя им, чтобы не упасть, зашагал дальше.
Наконец выбрался на берег.
— Все-таки успел? Вот молодчина! — встретил его Маркин.
Остальные ушли вперед с носилками.
— Рад стараться! — сказал Борис, едва переводя дыхание, и тяжело повалился на землю.
Они лежали за толстыми корнями огромной ели, поросшими мягким мхом. Ждать не пришлось долго. Каратели по одному стали осторожно выходить к болоту. Никого не увидев у догоравшего костра, они возвращались в лес, метались по берегу. Псы повертелись на одном месте, затем настойчиво потянули в болото. У костра появился офицер на коне. За ним второй всадник. Офицер что-то крикнул и указал рукой на костер. Двое соскочили с коней, стали ползать по земле. Вдруг грохнул взрыв. Фриц, державший собак, исчез, словно растаял. Лошадь под офицером взвилась, бешено понесла его по лесу. Один кавалерист рухнул на землю вместе с лошадью.