Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории

Мизес Людвиг фон

Только потом экономисты обнаружили, что кажущийся парадокс был результатом неверной формулировки самой проблемы. Оценки и акты выбора, отражающиеся в рыночных отношениях обмена, относятся не к золоту и железу. Действующему человеку не приходится делать выбор между всем золотом и всем железом. Он делает свой выбор в определенное время в конкретном месте и в конкретных обстоятельствах между строго ограниченным количеством золота и строго ограниченным количеством железа. Его решение о выборе между 100 унциями золота и 100 т железа никак не зависит от решения, которое он бы принял в крайне невероятной ситуации выбора между всем золотом и всем железом. В реальной ситуации выбора в расчет берется только следующее: будет ли в данных условиях, по его мнению, прямое удовлетворение от 100 унций золота больше или меньше прямого или косвенного удовлетворения от 100 т железа. Он не формулирует академических или философских оценок относительно абсолютной ценности золота и железа; он не определяет, что более важно для человечества золото или железо; он не разглагольствует подобно авторам книг по философии истории или этическим принципам. Он просто делает выбор между двумя состояниями удовлетворения, которые он не может получить одновременно.

Предпочтение и отклонение, а также акты выбора и принимаемые решения,

в которых они реализуются, не являются актами измерения. Деятельность не измеряет полезность или ценность; она выбирает между альтернативными вариантами. Не существует абстрактной проблемы совокупной полезности или совокупной ценности[Важно отметить, что эта глава рассматривает не цены или рыночную ценность, а субъективную потребительную ценность. Cм. гл. XVI.]. Нет рациональной процедуры, которая вела бы от оценки определенного количества или числа вещей к определению ценности большего или меньшего количества или числа. Не существует способов подсчета совокупной ценности запаса, если известны только ценности его частей. Отсутствуют способы установления ценности части запаса, если известна только ценность совокупного запаса. В мире ценности и оценок нет арифметических действий; вычисления ценности не существует. Оценка совокупного запаса из двух предметов может отличаться от оценки частей этого запаса. Человек, имеющий семь коров и семь лошадей, может ценить одну лошадь выше, чем одну корову, и когда встанет перед выбором, предпочтет отказаться от одной коровы, а не от одной лошади. Но в то же время, если ему придется выбирать между всем запасом лошадей и всем запасом коров, этот же человек может предпочесть оставить коров и отказаться от лошадей. Понятия совокупной полезности и совокупной ценности бессмысленны, если не применяются в ситуации, где люди должны делать выбор между совокупными запасами. Вопрос о том, что более полезно и ценно золото как таковое или железо как таковое, имеет смысл только в ситуации, где человечеству или какой-либо изолированной части человечества предстоит выбирать между всем имеющимся золотом и всем имеющимся железом.

Субъективная оценка относится только к запасу, с которым связан конкретный акт выбора. Запас ex definitione* всегда состоит из однородных частей, каждая из которых способна оказывать одни и те же услуги и быть замененной любой другой частью. Поэтому для акта выбора несущественно какая именно часть является его объектом. Все части единицы имеющегося запаса считаются равно полезными и ценными, если возникает необходимость отказаться от одной из них. Если запас уменьшился в результате утраты одной единицы, действующий человек должен заново решать как использовать разные единицы оставшегося запаса. Очевидно, что меньший запас не способен оказать всех тех услуг, которые мог оказать больший запас. То применение разных единиц, которое в новых условиях более не обеспечивается, было, по мнению действующего человека, наименее насущным применением из тех, которые были назначены разным единицам большего запаса. Удовлетворение, которое он получает от использования одной единицы по этому назначению, было наименьшим среди удовлетворений, приносимых ему единицами большего запаса. Именно ценность этого предельного удовлетворения и составляет предмет решения, когда встает вопрос об отказе от одной единицы совокупного запаса. Сталкиваясь с проблемой приписывания ценности одной единице однородного запаса, человек принимает решение исходя из ценности наименее важного применения, которое он находит для единиц совокупного запаса; он принимает решение исходя из предельной полезности.

Если человек сталкивается с альтернативой, отказаться ему от одной единицы запаса а или одной единицы запаса b, он не сравнивает совокупную ценность своего совокупного запаса а с совокупной ценностью своего совокупного запаса b. Он сравнивает предельные ценности а и b. Несмотря на то что он может оценивать совокупную ценность запаса а выше, чем совокупную ценность запаса b, предельная ценность b может быть выше, чем предельная ценность а.

Эта же логика рассуждений применима и для проблемы увеличения имеющегося запаса любого товара путем дополнительного приобретения определенного числа единиц.

Для описания этих фактов экономической теории нет необходимости применять терминологию психологии. Нет нужды прибегать и к психологическим объяснениям и аргументам для их доказательства. Если мы говорим, что акты выбора зависят не от ценности, присвоенной целому классу потребностей, а от ценности, присвоенной конкретным потребностям безотносительно к классу, к которому они могут быть причислены, то мы ничего не добавляем к нашему знанию и не находим причину этого в каком-либо лучше известном и более общем знании. Эта формулировка в терминах классов потребностей становится объяснимой, как только мы вспомним ту роль, которую в истории экономической мысли сыграл мнимый парадокс ценности. Карл Менгер и Бём-Баверк были вынуждены воспользоваться термином класс потребностей для того, чтобы опровергнуть возражения, выдвинутые теми, кто считал, что хлеб как таковой более ценен, чем шелк, поскольку класс потребность в пище более важен, чем класс потребность в роскошной одежде[См.: Менгер К. Основания политической экономии//Австрийская школа в политэкономии: К. Менгер, Е. Бем-Баверк, Ф. Визер. М.: Экономика, 1992. С. 102; B??ц??hm-Bawerk. Kapital und Kapitalzins. 3d ed. Innsbruk, 1909. Pt. II. Р. 237 ff.]. Сегодня понятие класс потребностей абсолютно излишне. Оно не имеет никакого значения для деятельности, а следовательно, и для теории ценности; более того, оно способно приводить к ошибкам и вносить путаницу. Создание концепций и классификаций суть инструменты мысли; они приобретают значение и смысл только в контексте использующих их теорий[В мире нет классов. Классификацией явлений занимается наш разум с целью организовать наше знание. Вопрос о том, соответствует ли этой цели определенный метод классификации явлений или нет, отличается от вопроса о том, возможно ли это логически или нет.]. Бессмысленно группировать различные потребности в классы потребностей для того, чтобы установить, что такая классификация бесполезна для теории ценности.

Закон предельной полезности и убывающей предельной ценности не зависит от госсеновского закона насыщения потребностей (первый закон Госсена). Обсуждая предельную полезность, мы не рассматриваем ни чувственное наслаждение, ни насыщение и сытость. Давая следующее определение, мы не покидаем сферы праксиологических рассуждений: способ применения единицы однородного запаса, который человек реализует, если его запас составляет n единиц, но не реализует, если при прочих равных условиях его запас составляет лишь n 1 единиц, мы называем наименее насущным применением или предельным применением,

а полезность, извлекаемую из него, предельной. Для того чтобы получить это знание, мы не нуждаемся ни в каком физиологическом или психологическом опыте, знании или рассуждении. Оно с необходимостью следует из нашего предположения, что люди действуют (выбирают) и что в первом случае действующий человек имеет n единиц однородного запаса, а во втором случае n 1 единиц. При этих условиях никакой другой результат немыслим. Наше утверждение формально и априорно и не зависит ни от какого опыта.

Есть только две альтернативы. Существуют или нет промежуточные ступени между ощущаемым беспокойством, которое побуждает человека действовать, и состоянием, в котором не может быть никакой деятельности (то ли потому, что достигнуто состояние полного удовлетворения, то ли потому, что человек не способен далее улучшать свои условия). Во втором случае возможно только одно действие; как только это действие завершится, будет достигнуто состояние, в котором не будет возможно никакое дальнейшее действие. Это явно несовместимо с нашим предположением о существовании деятельности; этот случай далее не заключает в себе общих условий, подразумеваемых в категории деятельности. Остается только первый случай. Но существуют различные степени ассимптотического приближения к состоянию, в котором невозможна никакая дальнейшая деятельность. Таким образом, закон предельной полезности уже заключен в категории деятельности. Это не что иное, как переворачивание утверждения: то, что приносит большее удовлетворение, предпочитается тому, что дает меньшее удовлетворение. Если имеющийся запас увеличивается с n 1 единиц до n единиц, приращение может быть использовано только для устранения менее настоятельной или менее болезненной, чем наименее настоятельная или наименее болезненная среди тех потребностей, которые могут быть устранены посредством запаса n 1.

Закон предельной полезности относится не к объективной, а к субъективной потребительной ценности. Она имеет дело не с физической или химической способностью вещей вызывать определенные последствия вообще, а с их отношением к благополучию человека, как он сам видит его на основе сложившегося моментального состояния своих дел. Она имеет дело не с ценностью предметов, а с ценностью услуг, которые человек ожидает от них получить.

Если бы мы считали, что предельная полезность относится к вещам и их объективной потребительной ценности, нам пришлось бы предположить, что предельная полезность может как увеличиваться, так и уменьшаться с увеличением количества имеющихся единиц. Может оказаться, что применение некоторого минимального количества n единиц блага a может принести удовлетворение, которое считается более ценным, чем услуги, ожидаемые от блага b. Но если запас а меньше n, то а может быть использовано лишь по другому назначению, которое считается менее ценным, чем назначение b. Тогда увеличение количества а с n 1 единиц до n единиц приведет к увеличению ценности, присвоенной одной единице а. Человек, имеющий 100 бревен, может построить дом, который защитит его от дождя лучше, чем плащ. Если бревен значительно меньше 100, то он может лишь соорудить настил, который защитит его от сырой земли. Как владелец 95 бревен он будет готов отказаться от плаща, чтобы получить недостающие 5 бревен. Если у него будет 10 бревен, то он не откажется от плаща даже за 100 бревен. Человек, накопивший 100 дол., может не захотеть выполнять некоторую работу за вознаграждение в 200 дол. Но если у него есть 2000 дол. и он жаждет приобрести неделимое благо, которое невозможно купить менее чем за 2100 дол., то он будет готов выполнить эту работу за 100 дол. Все изложенное выше согласуется с надлежащим образом сформулированным законом предельной полезности, в соответствии с которым ценность зависит от полезности ожидаемых услуг. Закона возрастающей предельной полезности не существует.

Закон предельной полезности нельзя путать ни с доктриной измерения жребия Бернулли, ни с законом ВебераФехнера [40] . По сути дела, вкладом Бернулли был широко известный и никем не оспариваемый факт, что люди стремятся удовлетворить более настоятельные потребности, прежде чем они удовлетворяют менее настоятельные, и что богатый человек в состоянии лучше обеспечить свои потребности, чем бедный. Но все следствия, которые Бернулли вывел из этого трюизма, являются ошибочными. Он разработал математическую теорию о том, что приращение удовлетворения уменьшается с увеличением общего богатства человека. Как он утверждает, весьма вероятно, что для человека с доходом 5000 дукатов один дукат значит не более чем полдуката для человека с доходом 2500 дукатов. Это просто фантастично. Давайте не будем обращать внимания на возражение, что, помимо совершенно произвольных, других методов сравнения оценок разных людей не существует. Метод Бернулли также не годится для оценок одного и того же индивида с разными величинами дохода. Он не понял, что в этой ситуации можно было бы сказать только одно: при увеличивающемся доходе каждое новое приращение используется для удовлетворения потребности менее настоятельной, чем наименее настоятельная потребность, удовлетворенная, прежде чем произошло это приращение. Он не понял, что в процессе оценивания, выбора и деятельности присутствует не измерение и установление эквивалентности, а ранжирование, т.е. предпочтение и отклонение[См.: Бернулли Д. Опыт новой теории измерения жребия//Теория потребительского поведения и спроса. СПб.: Экономическая школа, 1993. С. 1127.]. Поэтому ни Бернулли, ни математикам и экономистам, которые восприняли его логику рассуждений, не удалось разрешить парадокс ценности.

[40]

закон Вебера-Фехнера основной психофизический закон; определяет связь между интенсивностью ощущения и силой раздражения, действующей на какой-либо орган чувств. Закон Вебера-Фехнера действителен только при средних интенсивностях раздражения и сильно искажается при пороговых или слишком больших интенсивностях раздражения.

Ошибки, состоящие в смешении психофизического закона ВебераФехнера и субъективной теории ценности, уже подвергались критике Максом Вебером. Конечно, Макс Вебер не был достаточно знаком с экономической теорией и испытывал слишком сильное влияние историзма, чтобы глубоко проникнуть в основы экономической мысли. Однако гениальная интуиция подсказала ему путь к правильному решению. Теория предельной полезности, говорит он, подтверждается не психологически, а скорее если применить эпистемологический термин прагматически, т.е. с использованием категорий цели и средства[Сf. Weber M. Gesammelte Aufs??д??tze zur Wissenschaftslehre. T??ь??bingen, 1922. Р. 372; also p. 149. То, как термин прагматический употребляется Вебером, конечно, способно привести к путанице. Его нецелесообразно применять нигде, кроме философии прагматизма. Если бы Веберу был знаком термин праксиология, он, вероятно, употребил бы его.].