ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ ТЕОДОРА ФОНТАНЕ

Фонтане Теодор

По теме и сюжету к «Неверной жене» довольно близко примыкает повесть «Сесиль» (1886), которая является как бы промежуточным звеном между «Неверной женой» и «Эффи Брист». 80-е годы писатель завершил также созданием двух очень важных для уяснения его идейно-художественного развития произведений - романа «Пути-перепутья» (1888) и повести «Стина» (1890).

Один из исследователей творчества Фонтане - Конрад Вандрей - называет «Неверную жену» и «Сесиль» «светскими», а «Пути-перепутья» и «Стину» «социальными повестями». Смысл этого разграничения понятен. В первых двух повестях конфликт не выходит за рамки социально однородной среды: ван дер Страатен, Мелани, Рубейн, равно как и Арно, Сесиль и Гордон,- люди одного круга, они принадлежат к официальному берлинскому обществу, и драматические коллизии, в которые они вступают, не имеют собственно сословной или классовой подоплеки.

Другое дело - «Пути-перепутья» и «Стина», где основной пружиной конфликта является мотив социального неравенства. В «светских повестях» Фонтане вскрывает ложь, неискренность, отношения купли-продажи, то есть фактическую безнравственность, которая нередко таится в буржуазной семье и в законном браке под покровом благопристойности, безупречного соблюдения внешних форм и требований светского приличия. И напротив, в «социальных повестях» писатель показывает, что во внебрачных связях, осуждаемых с точки зрения официальной морали, может быть Заключено гораздо больше чистого чувства и истинной, далекой от ханжества нравственности.

Сюжетную основу романа «Пути-перепутья» составляет история любовной связи гвардейского офицера барона Бото фон Ринекера и швеи Лены Нимпч. Эта связь резко отлична от распространенных в высшем свете легковесных интрижек или подобных Торговой сделке отношений с женщинами «низшего круга». Бото и Лену соединяет сильное, искреннее чувство, не связанное с какими-либо практическими расчетами. Бото, прусский юнкер, для которого моральный кодекс его класса является аксиомой и который свято верит в справедливость и нерушимость сословной иерархии, даже и не помышляет о женитьбе на швее. И Лена, трезво, без иллюзий смотрящая на жизнь, исполненная плебейской гордости и чувства собственного достоинства, вовсе не собирается стать баронессой. В то время как Бото до поры до времени еще тешит себя несбыточными мечтами о неофициальных, но длительных отношениях, Лена ясно понимает, что вскоре внешние силы, рок социального неравенства их разлучат.

И действительно, Бото оказывается перед необходимостью немедленного и решительного выбора. Род фон Ринекеров, подобно многим знатным дворянским фамилиям, в материальном отношении оскудел, и ныне, как выражается офицер Питт, Бото «получает в год девять тысяч, а проживает двенадцать». Лишь выгодная и, разумеется, отвечающая сословным требованиям женитьба может спасти положение. Борьба в душе Бото продолжается недолго, ибо ему страшна даже мысль о разрыве со своей средой, о перемене привычек и условий жизни. «Кто я такой? Самый заурядный представитель так называемых высших слоев общества. Что я умею? Я умею выездить лошадь, разделать каплуна и поддержать игру. Вот и всё, значит, выбирать мне придется между амплуа циркового наездника, старшего кельнера и крупье…» Чтобы избежать такой будущности, Бото женится на невесте с большим приданым, девушке своего круга, и кладет конец идиллии со швеей.

В романе «Пути-перепутья» становится уже отчетливо заметной та черта творчества Фонтане, которая получит еще большее развитие в его дальнейших произведениях: исключительный интерес писателя к людям, как он любил выражаться, «из четвертого сословия». Наряду с помещиками и коммерсантами, офицерами и крупными чиновниками, внимание Фонтане все чаще начинают привлекать швеи, слуги, извозчики, садовники, причем их доброта, человечность, юмор, естественность и простота - все это возвышает их над господами.

Бото не какой-нибудь пошлый соблазнитель, он искренне любит Лену, он доброжелателен и прост в обращении и принадлежит отнюдь не к худшим представителям своего сословия. Но насколько он слабохарактерен и инертен по сравнению с Леной, как он эгоистичен в любви и не способен на самоотверженные поступки! Это нравственное и волевое (вообще - человеческое!) превосходство Лены над Бото не вытекает просто лишь из случайного столкновения личных качеств двух людей: в этом личном превосходстве заключено превосходство социальное. Люди из плебейской среды в силу условий своего общественного бытия свободны от тех бессмысленных и бесчеловечных предрассудков, ложных представлений о чести и долге и прочих жестоких фетишей, которым вольно или невольно поклоняются представители великосветского общества.

И все же, наряду с таким выводом, более чем критическим по отношению к общественным верхам, сквозь весь роман проходит идея о необходимости сохранения сословных перегородок, о пагубности покушений на традиции и моральные устои существующих отношений между высшими и низшими классами. Бунт против законов света неразумен и безнадежен, и нужно уметь жить в этих, пусть порою стеснительных, но нерушимых границах.

Это понимают и соответственно действуют оба героя - не только барон Бото фон Ринекер, признающий, что «происхождение определяет наши поступки», но и швея Лена Нимпч, которая «знает свое место» и не посягает на большее. И вслед за своими героями Фонтане также склоняется к мысли, что соблюдение социальной иерархии - необходимость, не лишенная своего резона. Вспомним такой штрих: Лена не может прочесть английский текст под картиной, и это ее болезненно задевает, так как дает ей почувствовать ту духовную дистанцию, разницу в образовании и воспитании, которая отделяет ее от Бото. Из многих таких штрихов вырастает общее впечатление, к которому и подводит писатель: связь Бото и Лены не прочна, не органична, в ней отсутствуют духовное равенство и общность интересов и вообще - сословные устои имеют свои разумные основания.

В письме к Ф. Стефани 16 июля 1887 года Фонтане так формулирует идею своего романа: «Обычай властвует и должен властвовать! Но в этом «должен» заключено немало горького и сурового. И именно потому, что все есть так, как есть, лучше всего держаться подальше и не покушаться на этот порядок. Кто пренебрегает этой наследственной и благоприобретенной мудростью - о морали я предпочитаю не говорить,- тот не будет больше знать радости в жизни». Эта мысль находит своеобразное воплощение в сюжете и композиции романа «Пути-перепутья».

Может показаться, что роман завершен шестнадцатой главой. В первых шестнадцати главах тема как будто исчерпана, конфликт доведен до развязки: Бото расстался с Леной, женился на Кете Селлентин, временный и непрочный союз барона и швеи распался… Все! К чему же последующие десять глав, в которых ничего особенного не происходит? Не являются ли они лишними? Отнюдь! В авторской концепции романа эти десять глав для того именно и нужны, чтобы показать, что после разрыва Бото и Лены и возвращения их в прежнее русло жизни, предназначенное каждому из них их сословным положением, «ничего особенного не происходит»: герои романа постепенно оправляются от перенесенной травмы; для Бото брак оказывается не только материально выгодным, но и не тягостным по существу - жена любит его, она красива, весела, у нее легкий характер; для Лены тоже находится хороший человек, который женится на ней, не придавая значения ее прошлому. В итоге любовь Бото и Лены отодвигается в область несколько элегических, умиротворенных воспоминаний, и читатель убеждается, что торжество сословных принципов ведет не к хаосу, а напротив - к установлению порядка в жизни героев. Так композиция романа оказывается нераздельно слитой с идейным замыслом автора.

Другая особенность построения романа «Пути-перепутья» заключается в том, что основные темы, проходящие сквозь все повествование, сопровождаются параллельно развивающимися и переплетающимися вариациями, благодаря которым смысл этих основных тем выявляется ярче, полнее и разностороннее.

Такой темой с вариациями является, например, история Лены. Драматизм ее судьбы и противоречия между чистотой ее чувства и общественной двусмысленностью ее положения как любовницы аристократа достигают особой выразительности в результате введения в роман ряда в чем-то близких Лене и в то же время контрастных образов. Такова приятельница семьи Нимпч, госпожа Дёрр. Прежде, в молодости, она в течение ряда лет была содержанкой какого-то старого графа. «Она и вспоминает-то про это,- рассказывает Лена,- как про тягостную повинность, которую честно отбыла - из чувства долга». Лена не состоит на содержании, а зарабатывает себе на жизнь трудом своих рук и притом любит Бото искренне и бескорыстно. Все равно аналогия - пусть даже чисто внешняя, по существу, мнимая - неотступно стоит перед ее глазами, заставляет ее чувствовать объективную унизительность своего положения.

Еще острее драматизм судьбы Лены раскрывается в эпизоде пикника, во время которого Бото и Лена случайно встречают трех офицеров с их любовницами. Эта встреча грубо разрушает царившую до того атмосферу, пронизанную светлым чувством взаимной любви и исключающую мысль о социальном неравенстве. Лена видит в облике своих нечаянных подруг, корыстных, вульгарных, лишенных достоинства и самолюбия содержанок, собственное (пусть даже искаженное!) отражение. Неужели и она, Лена Нимпч, так же выглядит в глазах окружающих, может быть, даже в глазах самого Бото? В свою очередь, и Бото предстает перед ней в новом, неожиданном свете: следуя за своими товарищами, светскими бонвиванами, Бото переходит на небрежно-иронический тон, в котором сквозит неуважение к «дамам» и сознание своего сословного превосходства. Все это оскорбляет Лену, ибо низводит ее до уровня заурядных кокоток.