Человеческие судьбы
Шрифт:
Встречался в лесу Егорыч и с матёрым волком с рваным ухом, о котором рассказал сын и который едва не расправился с детьми. Перебирая в памяти все события на охоте за последнее время, Шурею пришла на память история, когда они обнаружили предполагаемое место днёвки серых разбойников и обложили их красными флажками. Загонщики с собаками выгнали на охотников, стоящих на номерах, четырёх волков, трёх удалось меткими выстрелами убить. Четвёртый, самый крупный, идущий сзади остальных, прижимаясь к земле, ушёл из-под выстрелов и убежал через флажки. Тогда Егорыч и разглядел особую метку этого зверя – рваное ухо и подумал, что, скорее всего, это вожак стаи.
Охотники были уверены, что надолго отвадили чудом выживших волков от своих мест, но неожиданное появление вожака и волчицы говорило об обратном! К тому же и чабаны рассказали об обнаруженных больших волчьих следах вокруг забора летней кошары. Осмыслив все обстоятельства, Егорыч понял, что в гости к овечкам приходил тот самый волк с разорванным ухом.
– Надо вокруг кошары и на пути
Прошло дней десять, но волки не появлялись. Только ночами сельчане стали слышать протяжный и тоскливый вой волчицы, который доносился с опушки леса. Волчица продолжала свои заунывные песни с перерывами на несколько ночей, но к деревне не подходила, как будто чувствуя капканы и засаду.
Вначале Белолобый не реагировал на призывный вой волчицы, но с каждым разом этот зов его беспокоил всё больше. Инстинкты просыпались в подрастающем волчонке. Ему было хорошо в уютной будке, его досыта кормили, к нему был сильно привязан мальчик Серёжа. Всё его устраивало, но с возрастом стало приходить понимание, что сытое житьё он с радостью променял бы на свободу. Его манил ночной тоскливый вой одинокой волчицы. В последнее время он часто вспоминал то время, проведённое в уютном логове со своей матерью, нежную заботу о нём, и хотелось вновь её увидеть, почувствовать её запах, приласкаться к ней. Вскоре после очередного услышанного рвавшего душу ночного воя, зовущего к себе, у Белолобого сердце дрогнуло и пришло понимание того, что это зов его матери-волчицы. Он, повинуясь неведомому инстинкту, присел и, задрав морду к тускло светившему в небе месяцу, вокруг усеянному звёздами, ответил ей протяжным воем. Вскоре услышал ответный вой, знак того, что его услышали, и, посмотрев впервые с опаской на хозяйский дом, поджав хвост, залез в будку. С этого времени Белолобого было не узнать. Из игривого щенка он стал грустным, вялым животным. Его не радовала еда, порхающие бабочки, жизнь в неволе стала безрадостной. Серёжа волновался о своём любимце, но он всё понял, когда однажды как-то проснулся среди ночи и пошёл на кухню попить воды. В полусне автоматически он зачерпнул кружкой из ведра воды, попил и уже хотел идти ложиться в тёплую кровать, но до его слуха через открытую форточку окна донёсся протяжный волчий вой, и сон как рукой сняло! Серёжа замер у окна, оно выходило во двор, ему хорошо было видно лежавшего в вольере Белолобого. Этот пронизывающий душу вой доносился из ближнего леса и проникал в душу, от чего по телу бежали мурашки. Мальчик видел, как Белолобый приподнялся, напрягся, а затем сел и, задрав к небу голову и вытянув шею, ответил не менее пронизывающим душу воем. Утром сын рассказ отцу о случившемся ночью. Отец призадумался, решая, как поступить, он понимал, что волчица не успокоится, а сыну сказал:
– Та волчица с чёрным хвостом, вероятно, мать Белолобого, тоскует и зовёт его к себе. Волчонок услышал её, узнал голос и ответил. Он тоже тоскует и хочет к ней в лес!
Теперь Серёжа понимал причину грусти своего волчонка. Белолобый перестал пить, притрагиваться к еде, не стал играть с Серёжей. Он лежал около будки, положив свою мордочку на лапы, отрешённый, с тоской в глазах смотрел на окружающий мир. На исходе третьего дня мальчик не выдержал и подошёл к отцу с вопросом:
– Папа, что же делать, ведь Белолобый умрёт без еды и воды, может, ему поможет ветеринар!?
На что Егорыч посмотрел на сына, потрепал по кудряшкам и ответил:
– Эту болезнь, сынок, ветеринар не вылечит! Излечится твой Белолобый тогда, когда будет на воле рядом со своей матерью-волчицей. Принимать это трудное решение – жить или умереть Белолобому – только тебе!
Сергей до полуночи не мог заснуть, ворочался в постели, вставал, подходил к окну и смотрел на волчонка в вольере, неподвижно лежащего около будки. Ему тоже было грустно расставаться с ним, за это время он очень к нему привязался и поэтому, как никогда, понимал чувства Белолобого. Также осознавал, что оставаться в неволе волчонку было смерти подобно. Серёжа лёг в кровать и, засыпая, принял решение, а утром, едва рассвело, встал, оделся и вышел во двор. Войдя в вольер, мальчик подошёл к Белолобому и, поглаживая его по голове и спине, что-то тихонько ему проговорил. Волчонок, который раньше с нетерпением ждал друга, теперь лишь бросил на мальчика тоскливый взгляд. Серёжа отцепил конец цепи, прикреплённой карабином к кольцу, которое было приварено сваркой к железному столбу, и вывел волчка из вольера. Белолобый, не понимая, что происходит, с неохотой поплёлся за своим хозяином. Они прошли гумно, сад, огород и оказались на краю села, которое находилось на возвышенности, а немного ниже, километрах в двух, начинался лес. Мальчик присел на корточки, ещё раз погладил Белолобого, прижал к себе, расстегнул и снял ошейник и, не сдерживая слёз, прошептал ему почти в ухо:
– Всё, Белолобый, я отпускаю тебя на волю, беги к своей матери и больше никогда не попадайся людям на глаза!
Волчок не понимал, что происходит, смотрел на мальчика, но в глазах его уже не было тоски, а была надежда! А когда почувствовал, что с него сняли ошейник и он свободен, сделал несколько кругов вокруг Серёжи. Затем сорвался с места и бросился бежать к чернеющему лесу, метров через пятьсот остановился, подбежал к мальчику, подпрыгнул, лизнул в лицо, после
В это время Чернохвостка, как заметил мальчишка, с благодарностью на него посмотрела, а также ему показалось, что она поклонилась несколько раз в знак благодарности, и через мгновение они скрылись в густых зарослях леса.
Серёжа не мог сразу уйти, он всё смотрел туда, где волчица встретилась с волчонком, и хотел ещё хоть на мгновение увидеть своего Белолобого. Глубокий вздох, как стон, вырвался у него из груди, но он вдруг почувствовал радость и с лёгкостью на душе побежал домой.
Через пару дней после этого события Рваное Ухо решил наведаться вновь к летнему загону овец, а перед тем как решиться на это, он ночами терпеливо наблюдал. Всё было спокойно! Наконец он решился и осторожно, веря в удачу, подкрадывался к заветному забору, за которым заметались и заблеяли овечки, почувствовав беду. Волку, конечно, было страшно, но желание забраться в загон к овцам и, чувствуя превосходство перед этими слабыми животными, рвать и резать своим жертвам глотки, пересиливало страх. Он благополучно подкрался к самому забору, прокрался вдоль него, но лаза никак не мог обнаружить. Волк уже готов был смириться с очередной неудачей, но, сделав ещё несколько шагов, обнаружил проход в загон. От такой удачи он едва сдержался, чтобы не издать победный рык, ведь до желанной цели было совсем немного. Рваное Ухо просунул морду в обнаруженный лаз, втянул ноздрями воздух, и у него даже закружилась голова от запаха молочных овец и ягнят. Осторожность была забыта, хотя в глубине души и чувствовал здесь возможную западню, но алчность пересилила, ждать больше не было терпения, и он, стремительно подавшись вперёд, передней лапой угодил в капкан. Раздался щелчок, а затем крепкие металлические зубы намертво защёлкнулись на звериной лапе. Рваное Ухо даже не успел взвизгнуть, как его ослепил свет прожектора, а последнее, что он увидел – яркая вспышка выстрела.
Егорыч после того, как выстрелил в незваного гостя, в свете прожектора видел безжизненное тело волка, но всё же держа наготове ружьё, осторожно приблизился к поверженному хищнику и, ткнув стволами ружья в безжизненное тело, произнёс:
– Да, это тот самый волк с разорванным ухом, который доставлял нам немало тревог и хлопот, не зря мы с мужиками по очереди сидели по ночам столько времени и караулили его. Теперь хоть людям можно не бояться ходить в лес за орехами да по грибы.
Чернохвостка приложила немало усилий для воспитания и восстановления повадок и рефлексов дикого зверя у Белолобого. Прошло несколько зим и лет, как из него получился настоящий сильный, умный и хитрый матёрый волк, такой, как его дед по кличке Матёрый. Он стал вожаком стаи, жил по законам леса, охотился и добывал на пропитание только больных и старых животных. Избегал встреч с людьми и не досаждал им. Едва услышав звуки или запах людей, уводил стаю в чащу. И всё же Белолобый скучал по своему человеческому другу и порой издалека наблюдал за людьми. Несколько раз в лесу он видел Серёжу, перебарывая желание подбежать к нему, поластиться, лизнуть в лицо, чтобы мальчишка, как раньше, потрепал его по шее, обнял и погладил по бокам. Но он лишь наблюдал за Серёжей и его друзьями из зарослей, готовый при малейшей опасности для них броситься на их защиту. Однажды, наблюдя за другом, Белолобый увидел, как тот обернулся в его сторону и помахал рукой. Серёжа, каждый раз собираясь в лес, надеялся и в то же время боялся встретиться с Белолобым. Как-то он с папой пас сельское стадо на дальнем пастбище и ему показалось, что его волк за ними наблюдает из лесной чащи. Ему было приятно так думать, и он, пристально всматриваясь, не колыхнётся ли куст, выдавая спрятавшегося зверя, на всякий случай приветливо махая рукой и улыбаясь, посылал сигнал Белолобому, что помнит и любит его. Эта история оставила глубокий след в сердце мальчишки, впоследствии Сергей никогда не брал диких зверей из естественной для них среды обитания и не стремился их приручать, помня поговорку, которую частенько говорил отец:
– Сколько волка ни корми, а он всё в лес смотрит!
Десять баксов
Михаил с Игорем были в пути с самого раннего утра. Время перевалило на вторую половину дня, и часы на панели автомобиля показывали уже два часа пятнадцать минут. Они на своём «Опеле Рекорде» с прицепом почти без остановок отмотали километров триста с «хвостиком», и хотелось уже отдохнуть, размять ноги, перекусить, да и проверить техническое состояние машины и прицепа. Есть действительно уже хотелось сильно, о чём желудок заявлял громким урчанием и болезненными голодными спазмами. Михаил, при этом улыбаясь и похлопывая себя по животу, говорил:
– Вот, блин, так есть охота, что кишка кишке рапорт пишет, еды требует! Скорей бы уж доехать до нашего заветного дуба, поесть да отдохнуть чуток!
Говорят, что, когда мужчины голодные, они злые. Но Михаил с Игорем стойко переносили все трудности дальней дороги, вернее, бездорожья, подшучивая и подбадривая друг друга.
Игорь вёл машину, не отрывая взгляда от дороги, порой его нервы не выдерживали, и он, объезжая очередную яму, ругался:
– Етит твою за ногу! Что за дорога! Яма на яме, колдобина на колдобине. Потерпи, друг, сильно не разгонишься, но осталось немного.